– Не важно. Я не вправе ни требовать, ни хотеть большего, - Тан поборол желание зарыться лицом в пиджак своего создателя.
– Глупый мальчик. Все еще слишком самоуверенный. Или уже самоуверенный. Есть вещи, в которых стоит попросить поддержки.
– Я просил все, что мог. Более уже нечего, да и не поможет. Бесполезно.
– Я же говорю, слишком самоуверенный. Иди сюда, мой мальчик, - взяв его за подбородок, Имхотеп чуть потянул к себе.
Тан не в силах был противиться и подался вверх. Их лица оказались почти напротив, а Имхотеп чуть подался вперед, и стало видно, что в его глазах полыхает лишь пламя. Тан даже не догадывался, что тот задумал, да и вообще мысли все как ветром сдуло.
А глава клана Феникса склонился еще ниже, и его губы коснулись губ птенца. Не в ласке и любви, а в нежности и в величайшей услуге. Огонь не только жаркое пламя костра, он есть и внутри каждого. Клан Феникса мог обуздать и его тоже, но лишь самые могущественные Магистры способны на то, что делал сейчас Имхотеп. Он пил огонь страсти Тутанхамона, пил как вино, принимая в себя.
Только сейчас глава клана осознал весь жар огня страсти, что снедал его птенца. Где-то стало даже жалко, что сам он уже вряд ли в состоянии испытывать такой накал эмоций. Но этот огонь, не находя выхода, лишь разрушал. Поэтому Имхотеп пил его. Он чувствовал, как от жара этого своеобразного поцелуя Тан, вопреки предполагаемому, успокаивается.
Наконец, Имхотеп решил, что хватит, уменьшив пылающий в душе костер до ярко, но ровно горящей свечи. Он отстранился, придерживая Тана за плечи. Тот вздохнул с облегчением, и нехотя открыл глаза.
– Как ты? - участливо поинтересовался глава клана, ласковым жестом убрав волосы, упавшие на лицо вампира.
– Даже… не знаю.
– Попробуй прислушаться к себе.
– Но… что ты сделал?
– Сначала скажи, как ты себя ощущаешь.
– Хм… пожалуй, спокойнее. Так что?
– Ты же знаешь о свойствах огня и некоторых чувств, силу которых принято сравнивать с ним.
Догадка начала сформировываться. Тан даже рот открыл от удивления:
– Ты… мой огонь?…
– Огонь твоей страсти - да. Я впитал его, оставив лишь небольшое ровное пламя. Ты ничего не забудешь, воспоминания останутся с тобой, равно как и чувства с ними связанные. Но этой, ставшей пагубной, страсти уже не будет, иначе она могла бы тебя сжечь.
Некоторое время Тан сидел неподвижно на ковре у ног Имхотепа, переваривая услышанное и тщательно прислушиваясь к себе. Глава клана не подал и звука, давая возможность собраться с мыслями. Наконец, бывший фараон чуть подвинулся, потерся щекой о бедро создателя, словно большой кот, и произнес:
– Наверное, я должен сказать спасибо.
– Уверен?
– Не совсем, но…
– Мальчик мой, знай, я сделал это не в облегчение своей жизни (уж я-то могу выносить тебя любым), а чтобы помочь тебе.
– А я и не знал, что такое возможно.
– И, тем не менее. Но с другими вампирами надо быть осторожным и трезво оценивать свои силы. Иначе, если чувства другого окажутся слишком сильными, можешь сгореть в них.
– Ты рисковал? Я мог навредить тебе? - встревоженные карие глаза поднялись и встретились с такими же карими, но мудрыми и спокойными.
– Разве что самую малость. Не волнуйся. Страсть забрать легче, чем какое-либо другое чувство. Она все-таки позитивная эмоция.
– Тебе было больно?
– Экстаз чистого огня сглаживает любую боль. Порой кажется, что в моих жилах уже слишком много живого пламени.
– Ты велик и силен. Феникс, которому нет равных!
– Не совсем, мальчик мой. Не совсем.
– Все равно. Ты столько сделал для меня!
– О, неужели, спустя тысячелетия, у тебя пробудилась совесть? - весело усмехнулся Имхотеп, взлохматив волосы птенца.
– Нет, ну почему…
– Что, это был мираж? - продолжал подтрунивать вампир.
На это Тан лишь возмущенно фыркнул. Имхотеп рассмеялся, теперь разглаживая им же взъерошенные волосы, проговорив:
– Столько времени прошло, а я все равно время от времени ловлю себя на том, что воспринимаю тебя как невинного мальчика, лишь едва-едва вступившего в пору юношества.
– Ну, невинным я уже тогда не был, - с усмешкой заметил вампир, и уже серьезно, - То, что было сделано, точно не навредит тебе?
– Точно, - ответил Имхотеп, глядя прямо в глаза птенца. - Разве что собственные чувства разгуляются, но я и не при таких обстоятельствах могу держать себя в руках. За столько веков самоконтролем я уж как-нибудь овладел. К тому же у нас сейчас есть дела посерьезнее. Пойдем к Кетан. Надо ее сменить. Да и мне хочется побыть рядом…
Тан кивнул и нехотя поднялся.
Лазель сидела в покоях Катакомб, которые уже считала своими. Одна. Алекса с Сергеем ушли сами, Ариэля пришлось попросить. Глава клана Инъяиль ждала Кетан. Правда, со стороны об этом было сложно догадаться. Вампирша непринужденно развалилась в кресле, в гостиной, закинув одну ногу на подлокотник. В руках немного потрепанный фолиант. Она лениво перелистывала страницы, лишь изредка поглядывая на часы на каминной полке (камин, конечно, фальшивый).
Не сказать, чтобы Лазель томилась в ожидании. Она просто знала, что Кетан придет. И она пришла, почти робко протиснувшись в едва приоткрытую дверь. От главы клана Инъяиль не утаился ее утомленный вид и потухший взгляд.
Поспешно предлагая подруге сесть, Лазель поинтересовалась:
– С тобой все в порядке?
– Да, а что?
– У тебя какой-то… изнуренный вид.
– Хм… нет, все нормально. Просто последние ночи выдались напряженными. Не волнуйся.
– А ты давно охотилась?
– Не так уж. Да все нормально!
– Хорошо, если так. Но если будут какие-то проблемы - ты скажи.
– Договорились, - улыбнулась Кетан, и уже серьезно, - Ты прости, что я не предупредила тебя.
– О чем?
– Ну, что Тан задумал, а Имхотеп навстречу пошел. Я ведь до последнего не знала. Иначе постаралась бы хоть как-то повлиять… Я так переволновалась.
– Не стоило, - мягко ответила Лазель. - Да, они сделали свое предложение. Но я ведь тоже глава клана. Никто не может меня принудить выйти за кого-то. Никому не нужна межклановая рознь. Да и не в первый раз это.
– Тан уже делал тебе предложение?
– Было дело. Давно. Когда я его в первый раз послала. Имхотеп направил письмо матери, где просил моей руки для Тана.
– Какой же настырный ублюдок!
– Что, ты тоже его недолюбливаешь? - почти удивилась Лазель.
– Как тебе сказать… Не то, чтобы. Просто в нем многие черты переходят в разряд "слишком": слишком настырный, слишком вспыльчивый, слишком странный. Порой так бросается из крайности в крайность, что удивляешься, как он прожил столько. И при этом расчетливый и хитрый.
