Братьям не терпелось узнать, кто же именно подбил кальзирцев напасть на Брот. Ведь налеты на восточное побережье по-прежнему продолжались.
Коннекские священнослужители уселись поудобнее, чтобы полюбоваться закатом в изумительной декорации дворцов и памятников. Прищурившись, брат Свечка разглядел на другом берегу солдат, охранявших остатки трофейных кораблей.
– Что там, интересно, происходит? – вздохнул Микаэль Кархарт.
Пока свита бродила по городу и осматривала достопримечательности, герцог Тормонд и королева Изабет беседовали с патриархом. Ничего хорошего от этой встречи никто не ждал. Тормонд был слишком нерешителен, а характера Изабет никто толком и не знал. Она ведь уехала в Наваю к будущему мужу, когда ей исполнилось всего четырнадцать.
– Позволю себе поиграть в ясновидца, – сказал Свечка. – Королева Навайская поведет себя еще более наивно, чем герцог. А тот, не разобравшись толком в происходящем, передаст все свои законные права Безупречному. Ведь так проще – не придется проявлять стойкость и отстаивать правое дело.
– Глядите, – показал рукой кто-то, – еще солдаты.
По мосту, по направлению к Кройсу, шагал отряд из тридцати наемников. Безупречный стягивал силы. Рановато он начал готовиться к походу на Кальзир. С его стороны опрометчиво было полагаться на Йоханнеса Черные Сапоги, ведь тот вполне мог воспользоваться уязвимостью патриарших земель.
Возле Кройса показались Тормонд, Изабет и придворные, они направились к южному берегу Терагая. Значит, аудиенция закончилась.
Герцог с сестрой и их приближенные остановились в особняке клана Колоньи – палаццо Бракко. Раньше в нем жил принципат Флороцено Колоньи. Однако, опасаясь кальзирских пиратов, он перебрался во дворец Чиаро – там тогда укрылись многие принципаты.
Флороцено Колоньи обожал оказываться в центре внимания, именно поэтому и приютил коннекское посольство. Хотя на самом деле принципат ничего из себя не представлял и ему суждено было остаться в истории исключительно как священнику, у которого в доме останавливался во время своего неудачного визита в Брот герцог Тормонд.
Спутники герцога один за другим собрались в главном дворе палаццо Бракко, где их дожидался герцог. К чести Тормонда, в тот вечер он накормил всех присутствующих. За счет Безупречного.
– Ешьте и пейте вволю! Мы с Безупречным теперь друзья.
Брат Свечка тоже попировал во дворе палаццо, где не было слуг и каждый сам брал со стоявших вдоль стен столов, что ему приглянется. Зловещее застолье продолжалось несколько часов подряд. В какой-то момент монаха поймал в уголке Лекро. Епископ успел основательно накачаться фиральдийским вином и впасть в отчаяние: он был уверен, что герцог отрекся от Непорочного.
– Но мы еще ничего не знаем, – возразил ему брат Свечка. – Тормонд верен своим убеждениям. А одно из них таково: герцог Кауренский не может забыть, что Достойного Шестого законно избрали патриархом епископальной церкви.
– Разумеется, он ничего не забыл. Но он не станет ради правого дела жертвовать своей выгодой.
Тормонд махнул рукой, и слуга громко призвал всех к тишине.
– Сегодня, – медленно выговаривая каждое слово, объявил герцог, который и сам уже успел порядком поднабраться, – сбылось то, ради чего мы явились сюда. Коннек заключил мир с церковью.
Никто не кричал от радости, но многие про себя усомнились в его словах.
– Четыре часа мы с Изабет беседовали с патриархом. – Тормонд на мгновение запнулся. – То есть с претендентом на мантию патриархов великой церкви, основанной святыми Эйсом, Домино и Арктю. Мы обсудили обязанности Коннека перед церковью и обязанности церкви перед народом Коннека. Друзья мои, у меня для вас хорошие вести.
Герцог снова замолк – излишек вина мешал ему говорить связно.
Впрочем, о «вестях» стало известно и без него. Ведь на встрече Безупречного с герцогом присутствовали свидетели – многочисленные безликие чиновники, записывавшие каждое слово.
И от вестей этих весьма дурно пахло.
Шестьдесят мужчин и одна женщина слушали, как заплетающимся языком чуть протрезвевший Тормонд рассказывает о своем соглашении с Безупречным. Временами его речь почти невозможно было разобрать.
Коннек обязан признать бротского патриарха. Тех священников, кто откажется это сделать, предадут в руки нового епископа Антье. Этого самого епископа через пять лет изберут в коллегию, а его преемника, следующего коннекского принципата, будет выбирать правящий герцог.
– Вы решили предать свою веру? – обрушился на Тормонда разгневанный епископ Лекро. – В обмен на мир, который посулил вам этот никчемный шакал? Вы ничего не добились, мой господин! Ровным счетом ничего! Если бы вы воспротивились, он не смог бы ничего сделать. Он бессилен и воткнет нам нож в спину при первой удобной возможности. Никаких коннекских принципатов в коллегию не допустят.
Тормонд дал ему выговориться и подождал, пока гнев епископа чуть поутихнет.
– Во-вторых, мы должны искоренить еретиков и неверных.
Это было самое предсказуемое требование патриарха, и именно оно вызывало больше всего ярости. Даже верные Броту священники возмущались таким наглым и беспардонным вмешательством в дела Коннека.
Брат Свечка мрачно молчал: его только что предал старый друг.
Речь Тормонда сделалась разборчивее и яснее, но радости это никому не прибавило.
– Коннек должен предоставить в распоряжение Брота две тысячи восемьсот вооруженных солдат, чтобы помочь покарать Кальзир за то оскорбление, которое он нанес церкви.
– Не церкви, а клану Бенедокто! – выкрикнул кто-то.
– Иными словами, племянник, – сказал епископ Лекро, – вы своими руками отдали мнимому патриарху все то, что мы пытались защитить, когда он вторгся на наши земли. А потом еще вдобавок обрекли наших юношей на смерть, чтобы Безупречный смог убивать и грабить. Да, племянник, вы настоящий дипломат. В Коннеке, услышав эти вести, устроят грандиозное празднество. В Каурене будут плясать на улицах.
Герцог был пьян, но все же уловил намек епископа: плясать коннектенцы, вполне возможно, явятся с факелами и вилами в руках. Не захотят ли они взять историю в свои руки и избавиться от герцога?
Слезы навернулись на глаза Тормонда. Он ведь был совершенно уверен, что проявил чудеса дипломатии. Почему же все друзья и советники так разгневались на него?
– Позвольте дать вам совет, племянник, – прорычал Лекро, – оставайтесь-ка вы в Броте, пока не вернутся из Кальзира домой наши солдаты. Ведь иначе за такой прекрасный мир с патриархом вас в Коннеке могут и убить ненароком.
Герцог, хоть и одурманенный вином, ясно слышал, о чем шепчутся приближенные. Что скажет граф Гарит? Ведь он может, услышав эти новости, совершить что угодно, и большинство коннектенцев его поддержит.
Тормонд ничего не понимал. Как же можно, поразился брат Свечка, быть настолько слепым и так упорствовать в своих заблуждениях? Неужели они что-то сотворили с ним в Кройсе?
Расстроенный и сбитый с толку, Тормонд поковылял прочь со двора, где, как он надеялся, все должны были праздновать столь удачный исход дела.
Его сестра, на время позабыв о своей обычной застенчивости, взялась рассказать всем, чем именно закончились переговоры. Заключенные соглашения затрагивали, помимо Коннека, Фиральдии и патриарших государств, Наваю, остальную часть Диреции, Кальзир и империю. Безупречный не оговаривал никаких сроков, кроме одного – ему в скорейшем времени требовались солдаты, осенью он планировал начать поход против Кальзира.
По словам Изабет, ее муж готов был обеспечить независимость Коннека и обещал отправить свои корабли и опытных воинов помочь в войне с Кальзиром.
Брат Свечка обратил внимание на эти слова – карательный поход уже успел превратиться в полномасштабную войну. А война грозила обернуться священным походом, который обещал поддержать не имеющий к нему никакого отношения король.
Изабет вела переговоры гораздо жестче своего брата. В обмен на помощь короля Питера Безупречный должен был отдать в распоряжение Наваи Шиппен и окружающие его острова. Остров Шиппен был достаточно большим и временами считался даже независимым королевством, размерами он превосходил подвластную Питеру Дирецию, хоть и был гораздо беднее.
Еще Изабет рассказала о соглашении, заключенном между Безупречным и Граальским императором.
Бо́льшая часть Кальзира, а также острова у его побережья отойдут империи и Аламеддину. Различные города и крепости достанутся тем, кто проявил себя во время Реконкисты, но подчиняться будут также империи и Аламеддину.
Безупречный, не скупясь, раздавал еще незавоеванные земли.
Питеру была выгодна предстоящая война. А еще она должна была ослабить фиральдийских врагов патриарха и в то же время усилить Йоханнеса.
Брат Свечка начал подозревать, что в исходе переговоров виновата была не только слабохарактерность Тормонда, здесь явно прослеживался какой-то план.
