– Так. Миллеровское пиво, шесть высоких жестянок, – повторила она, открывая дверцу.
– Лучше двенадцать.
– Двенадцать?
– Доктор Мэйфейр, сейчас лишь половина двенадцатого, а самолет вылетает в шесть.
Майкл полез в карман за бумажником.
Она выразительно махнула рукой и направилась через дорогу, грациозно уворачиваясь от проезжавших машин.
«Боже, у меня хватило наглости попросить ее пойти за пивом, – сокрушенно подумал Майкл, когда доктор Мэйфейр скрылась в дверях магазина. – Скверно все у нас начинается». Впрочем, он был не совсем прав. Она слишком хорошо к нему относится, и ничего катастрофического пока не произошло. Майкл уже ощущал во рту вкус пива – только оно способно утихомирить его желудок.
Грохот музыки, доносившийся из близлежащих баров, вдруг показался ему чересчур громким, а краски улицы – непомерно яркими. Проходящий мимо молодой парень едва не задел машину. Или Майклу это тоже только показалось? А что удивительного – после трех с половиной месяцев изоляции? Он сейчас похож на узника, которого только что выпустили из тюремной камеры.
М-да-а, он ведь даже понятия не имел, какое сегодня число. День недели знал: пятница – потому что его рейс в субботу, в шесть утра. Интересно, можно ли курить в ее машине?
Едва доктор Мэйфейр поставила ему на колени пластиковый пакет с пивом, Майкл тут же вскрыл первую жестянку.
– С вас штраф пятьдесят долларов, мистер Карри, – сказала она, трогаясь с места. – За распитие пива в машине.
– Ладно. Выписывайте квитанцию, я заплачу.
Майкл залпом проглотил не меньше половины содержимого банки. Сразу полегчало – на какое-то время он пришел в норму.
Доктор Мэйфейр миновала широкий шестиполосный перекресток, сделала запрещенный левый поворот на Семнадцатую улицу и помчалась по ней, постепенно увеличивая скорость.
– Пиво помогает забыться, правда? – спросила она.
– Ничего подобного, – возразил Майкл. – Проблемы валятся на меня со всех сторон.
– И я тоже одна из них?
– Нет, что вы. Мне хочется быть рядом с вами.
Майкл сделал новый глоток и вытянул руку, чтобы не удариться обо что-нибудь, когда доктор Мэйфейр сделала еще один резкий поворот и понеслась к центру города, в направлении Хейта.
– Знаете, доктор Мэйфейр, мне не свойственно жаловаться. Просто после того случая я лишился защитной оболочки. Мне ни на чем не сосредоточиться. Я даже не могу ни читать, ни спать.
– Я понимаю, мистер Карри. Как только мы приедем, можете сразу же отправляться на яхту и делать что угодно. Но я, честное слово, была бы рада для начала приготовить вам что-нибудь поесть.
– Это не принесет мне никакой пользы, доктор Мэйфейр… Позвольте задать вам один вопрос… Насколько мертвым я был, когда вы подняли меня на борт?
– Полная клиническая смерть, мистер Карри. Никаких видимых признаков жизни. Еще немного – и процесс стал бы необратимым. Разве вы не получили моего письма?
– Вы мне писали?
– Да-а… Теперь я понимаю, что нужно было самой приехать к вам в больницу.
Майклу подумалось, что она ведет машину как автогонщик, переключая передачи только когда мотор начинает скрежетать.
– Вы сказали доктору Моррису, что на палубе я не произнес ни слова…
– Вы что-то пробормотали: то ли какое-то слово, то ли чье-то имя. Я толком не расслышала. Отчетливо разобрала лишь звук «л»…
– Звук «л»…
Остальные ее слова потонули во внезапно наступившей тишине. Майкл куда-то проваливался… Он сознавал, что находится в машине и доктор Мэйфейр продолжает что-то говорить, что они только что пересекли Линкольн-авеню и через парк Голден-Гейт направляются к парку Президио… И в то же время Майкл уже пребывал в совершенно другом месте: он оказался на пороге пространства сна, где слово, начинавшееся с буквы «л», означало что-то неимоверно важное, сложное и одновременно знакомое. Его окружает толпа существ… они подходят все ближе и ближе… они вот-вот заговорят… Портал…
Майкл тряхнул головой. Надо сфокусироваться… Но видение уже распадалось. Его охватила паника.
Когда доктор Мэйфейр резко затормозила перед светофором на Гири-стрит, Майкла отбросило назад и буквально вдавило в кожаное сиденье.
– Надеюсь, человеческие мозги вы оперируете не так, как водите машину? – спросил он, чувствуя, что лицо у него буквально пылает.
– Почему же? Именно так и оперирую.
От светофора она поехала немного медленнее.
– Простите меня, – снова заговорил Майкл. – Я просто нашпигован извинениями. Только и делаю, что извиняюсь, с тех пор как это случилось. Разумеется, проблема не в вашей манере вести машину. Проблема во мне самом. В общем-то, до того случая я был… вполне обыкновенным. Я хочу сказать, просто одним из тех счастливых людей, понимаете?
Кажется, она кивнула в ответ, однако выглядела при этом словно отрешенной, погруженной в собственные мысли. Доктор Мэйфейр сбавила скорость – они подъезжали к шлагбауму перед мостом, так плотно окутанным туманом, что, оказавшись на нем, автомобили словно растворялись в пространстве.
– Вы хотите поговорить со мной? – спросила она, не поворачивая головы и провожая взглядом исчезающие в тумане машины. Потом вытащила из куртки долларовую бумажку и подала дежурному смотрителю. – Вам необходимо поделиться своими ощущениями?
Майкл вздохнул. Рассказать о том, что с ним творится, задача невыполнимая. Но если он начнет, то уже не сможет остановиться – вот это самое скверное.
– Мои руки… вы знаете… Дотрагиваясь до предметов, я вижу разные образы, но эти видения…
– Расскажите мне о них.
– Я знаю, о чем вы думаете. Вы ведь врач. И вы полагаете, что это временное нарушение деятельности долей головного мозга или какая-нибудь еще ерунда в том же роде.
– Нет, я думаю совсем о другом.
Она поехала быстрее. Впереди из тумана выросли уродливые очертания тяжелого фургона. Его задние огни сияли, как маяки. Доктор Мэйфейр удачно пристроилась к нему в хвост и сбросила скорость до пятидесяти пяти миль, чтобы двигаться с ним в одинаковом темпе.
Тремя глотками Майкл торопливо допил остатки пива, запихнул пустую банку в мешок и снял одну из перчаток. Машина миновала мост, и, как это обычно бывает, туман таинственным образом испарился. Майкла поразило ясное светлое небо. По мере того как они поднимались на Вальдо-грейд, окрестные темные холмы вставали вокруг, словно невидимые плечи выталкивали их из земли.
Бросив взгляд на свою противно влажную и сморщенную руку, Майкл принялся растирать пальцы, испытывая при этом странно приятное ощущение.
Они ехали со скоростью шестьдесят миль в час. Майкл потянулся к ее руке, без всякого напряжения лежавшей на рукоятке переключения скоростей.
