Зак убрал ингалятор и снова схватился за нож. «Дай ему имя, и он будет твоим навеки» — вот что сказал тогда профессор. Зак начал лихорадочно перебирать разные слова в поисках имени для ножа. Ему нужно было думать сейчас о чем угодно, только не о тоннеле.
У машин девчоночьи имена. У пистолетов — мальчишечьи. А какие имена у ножей?
Зак подумал о профессоре, о его старых переломанных пальцах, вспомнил, как профессор вручил ему это оружие.
Авраам.
Так звали профессора. Это и будет имя для ножа.
— На помощь!
Мужской голос. Кто-то бежит по тоннелю. Ближе. Ближе. Голос отдается эхом.
— На помощь! Здесь есть кто-нибудь?
Зак не сдвинулся с места. Даже не повернул голову, только скосил глаза.
Звуки изменились — это мужчина споткнулся и упал. Только теперь Зак услышал другие шаги. Кто-то преследовал человека в тоннеле. Мужчина поднялся и снова упал. Или его повалили. До этой секунды Зак не осознавал, насколько близко от него был призывавший к помощи человек. Ползя по рельсу, мужчина делал судорожные движения ногами, подвывал и нес всякую околесицу, как сумасшедший. Наконец Зак увидел его — темный силуэт во мраке тоннеля. Цепляясь за рельс руками, мужчина полз вперед, а ногами отбрыкивался от преследователей. Он был настолько близко, что Зак кожей чувствовал его ужас.
Настолько близко, что Зак взял «Авраам» на изготовку, выставив лезвие вбок.
Один из преследователей взвился в воздух и приземлился на спину мужчины. Его завывания пресеклись. Чья-то рука протянулась к лицу мужчины, влезла в рот и, вцепившись в щеку с изнанки, потянула ее наружу. Еще несколько рук впились в мужчину и потащили прочь, раздирая его плоть и одежду непомерно большими пальцами.
Зак почувствовал, что безумие, охватившее мужчину, распространяется и на него тоже. Он лежал под карнизом, и его трясло так сильно, что казалось — еще чуть-чуть, и он выдаст себя. Мужчина испустил еще один отчаянный, мученический стон, и этого было достаточно, чтобы понять: они — это были вампиреныши — своими ручонками утягивают его в том направлении, откуда пришли.
Заку надо было бежать. Ему надо было бежать вслед за Норой. Он вспомнил: как-то раз они с ребятами играли в прятки — поблизости от того места, где Зак жил раньше, — и он, зарывшись в траву за какими-то кустами, слушал, как водящий медленно отсчитывает цифры.
Его нашли последним, или почти последним, и вдруг он понял, что нет одного мальчика, самого младшего, который вступил в игру позже всех. Они немного поискали его, вразнобой выкрикивая имя, а потом потеряли к этой затее всякий интерес, посчитав, что мальчик просто вернулся домой. Вот только Зак так не думал. Он видел хитроватый блеск в глазах мальчика, когда они разбегались прятаться, — эдакое гнусненькое предвосхищение победы, которую он, преследуемый, вот-вот одержит, перехитрив преследователя. В тех глазах, помимо возбуждения от погони, было еще и знание — знание по-настоящему классного места, где можно спрятаться.
Классного — по мнению пятилетнего малыша. И тогда Зак понял. Он прошел до конца их улицы к дому одного старика, который имел привычку орать на детей, когда те, срезая путь, перебегали через его задний двор. Зак прямиком направился к лежавшему на земле холодильнику, который так и остался здесь, не убранный, в начале подъездной дорожки, после вчерашнего «мусорного дня», когда люди избавляются от всякого хлама. Дверцу уже сняли, но теперь она снова лежала на своем месте, поверх тыквенно-желтого агрегата. Зак откинул ее, приложив все силы — потому что герметическая прокладка сработала, — и там-то и обнаружился мальчик, который уже начал синеть. Каким-то образом, с почти что Халковской силой, к тому же удвоенной пылом игры, пятилетний малыш надвинул на холодильник дверцу и захлопнул ее над собой. Мальчик быстро пришел в себя, и он был в порядке, разве что сблевал на лужайку, когда Зак вытащил его, а старик появился в дверях своего дома и, конечно, принялся орать: «Прочь! Вон!»
Прочь! Вон!
Зак, ерзая на спине, весь в тоннельной копоти, ужом выполз из-под карниза и пустился бежать. Он включил свой побитый айпод, и треснувший экран стал его фонариком, освещающим колею на метр вперед ореолом мягкого голубого сияния. Зак ничего не слышал, даже собственных шагов, да он и не мог ничего слышать, настолько громко вопила паника в его голове. Зак полагал, что за ним гонятся, — он даже чувствовал, как к его шее тянутся сзади чьи-то руки, — правда это или нет, не имело значения: Зак мчался так, словно иного и быть не могло.
Он хотел было позвать Нору по имени, но не стал, зная, что это могло бы выдать его местоположение. Лезвие «Авраама» царапнуло по стене — значит, он слишком сильно отклонился вправо.
Впереди Зак увидел яркое красное пламя. Не факел — слишком яростное свечение, скорее фальшфейер. Это напугало его. Вроде как он бежал, спасаясь от лап, а получалось, что мчится прямо в лапы. Зак замедлил ход: идти вперед он не хотел, а возвращаться назад — не мог.
Он подумал о мальчике, спрятавшемся в холодильнике. Ни света, ни звука, ни воздуха…
Дверь. Темная дверь в стене, разделяющей стволы тоннеля. На ней было какое-то обозначение, но Зак даже не подумал, чтобы прочитать его. Ручка повернулась, и он, пройдя сквозь стену, снова оказался в северном стволе тоннеля, по которому они изначально и ехали. Зак сразу почувствовал запах гари, оставленный сошедшим с рельсов поездом, и еще в ноздри ударила ядовитая вонь аммиака. Это была ошибка — надо было дождаться Норы, она будет его искать, — и все-таки Зак побежал дальше.
Какая-то фигура. Впереди. Поначалу Зак поверил, что это Нора. На фигуре был рюкзак. Нора тоже тащила на себе заплечную сумку.
Впрочем, этот оптимизм был всего лишь игрой его детского воображения.
Шипение поначалу испугало его. Однако в слабеньком дальнем свете своего айпода-фонарика Зак увидел достаточно, чтобы понять: эта фигура занималась делом, не имеющим отношения к насилию. Зак отметил плавные движения руки стоявшего впереди человека и понял, что он распылял краску на стену тоннеля.
Зак сделал еще один шаг вперед. Человек был лишь немногим выше самого Зака, его голову скрывал капюшон спортивной фуфайки. Локти человека были запятнаны краской. Разноцветные кляксы виднелись и на кромке черного капюшона, и на камуфляжных штанах, и на высоких кедах «Конверс». Человек, видимо, разрисовывал всю стену, хотя Заку был виден только небольшой уголок мурала — на вид что-то вроде серебряной ряби. Под рисунком вандал как раз заканчивал выводить свой тэг. Он гласил: Линяла.
Все это длилось какие-то секунды, вот почему Заку не показалось необычным, что кто-то разрисовывает стену в абсолютной темноте.
Линяла опустил руку, закончив тэг, и повернулся к Заку.
— Эй, — сказал Зак, — я не знаю, о чем ты думаешь, но тебе лучше было бы выбираться из этого…
Линяла откинул капюшон, скрывающий его лицо… — правильнее было бы сказать: «откинула капюшон» и «ее лицо».
Линяла была девушкой. Или даже так: она раньше была девушкой, в человеческой жизни. В той жизни, когда ей не исполнилось еще и двадцати.
Лицо Линялы было безжизненным, неестественно неподвижным, словно то была маска мертвой плоти, служащая оболочкой для злокачественной, гноеродной биологической субстанции, таящейся внутри. В свете Закова айпода кожа твари обрела тускло-бледный оттенок маринованного мяса. Или, скорее, она походила цветом на свиной эмбрион, хранящийся в банке с формалином. Зак увидел красные брызги на подбородке и шее твари, на ее фуфайке. И это не было красной краской.
Позади Зака раздался пронзительный визг. Он на мгновение повернулся, а затем крутанулся в обратную сторону, осознав, что только что подставил спину вампиру. Когда Зак снова поворачивался лицом к Линяле, он выставил перед собой руку с ножом, еще не зная, что Линяла уже ринулась на него.
Лезвие «Авраама» вошло точно в глотку Линялы. Зак мгновенно выдернул нож, словно бы совершив трагическую ошибку, и из шеи вампира тут же, с каким-то бормотанием, пошла белая жидкость. Глаза Линялы угрожающе расширились и закатились. Казалось, в нем поднимается волна злобы, поэтому Зак, еще даже не поняв до конца, что он делает, четыре раза подряд вонзил нож в горло вампира. Баллон с краской по-прежнему был в руке Линялы. Вампир конвульсивно прижал его к бедру, баллон издал тихое «ш-ш-ш-ш» и упал на землю.
Вампир рухнул следом.
Зак стоял над ним с орудием убийства в руке. Он держал свой «Авраам» так, словно это была вещь, которую он нечаянно сломал, а теперь не знает, как починить.
Легкий топот приближающихся вампиров пробудил его к жизни. Зак еще не видел их, но знал, что они вот-вот нападут на него из темноты. Зак бросил свой айпод-фонарик и потянулся за баллоном с серебряной краской. Он взял его в руку и нащупал пальцем клапан как раз в тот момент, когда из мрака с воплями выскочили два паукообразных вампиреныша — жала так и мелькали в их разинутых ртах. То, как они двигались — причем с запредельной скоростью, — было неописуемо неправильно: вывихнутые локтевые и коленные суставы позволяли конечностям сгибаться в любую сторону, при этом вампиреныши сохранили гибкость юности; посадка у них была невероятно низкой, и перемещались они, плотно прижимаясь к полу.
