— Карсону ты говорила то же самое? — едко осведомился Малколм.
— Пока он этого заслуживал, — пожала плечами Джессика. — С ним я ошиблась, признаю. Я слишком долго ждала… хоть кого-нибудь, и ухватилась за первого встречного, который меня услышал. Но ведь ты не такой, как он.
— Не такой.
— Ну вот и чудесно. Значит, нам не о чем беспокоиться.
— Вот насчет нас я как раз хотел поговорить… — нерешительно произнес Малколм после паузы. — Что мы будем делать, когда я окончу универ? Ты точно никак не можешь покинуть это место? Потому что я не могу всю жизнь оставаться в этом городе.
— Почему?
— Потому что здесь не строят космические корабли, — вздохнул Малколм. — Работа, о которой я мечтал всю жизнь. Я думал уже даже о том, чтобы организовать свою компанию… хотя, конечно, для этого надо сначала как-то заработать кучу денег… или можно открыть здесь филиал существующей, но для этого тоже надо уже быть конструктором с именем, а здесь мне им не стать… никто не возьмет на работу вчерашнего выпускника, если тот заявит, что согласен работать только через интернет из другого штата… но в любом случае, здесь невозможно проводить испытания. Здесь нет космодромов, и никто не станет их строить. Уже хотя бы потому, что космодромы следует располагать как можно ближе к экватору, дабы использовать по максимуму линейную скорость вращения Земли…
— Только-то и всего? — улыбнулась Джессика. — Мы можем построить космодром прямо здесь. На том берегу озера, если желаешь, и любоваться отсюда запусками твоих кораблей. Любых, какие ты только сможешь вообразить. Пожалуй, это будет красиво! И это не будет стоит тебе ни цента.
— Но… — растерялся Малколм, — это же не то… это не по-настоящему…
— Это лучше! Они полетят именно так, как ты хочешь. Без каких-либо накладок и аварий, которые непременно случались бы… в вашем мире.
— В том-то и дело! А мне надо, чтобы они летели в соответствии с реальными законами физики! Мне нужно знать, правильно я их спроектировал или нет — без этого все теряет смысл! Я не сказочник, я инженер! Нет, конечно, — поспешно добавил он, — я очень благодарен тебе за все твои подарки… летающий скейт, световой меч, «Роллс-Ройс» — это все очень классно, но это развлечения. А я сейчас говорю о деле моей жизни.
— И это дело тебе важнее, чем я? — печально произнесла она.
— Джесс, — поморщился Малколм, — ну давай не будем опускаться на уровень пошлых фильмов. Когда там в очередной раз жена главного героя произносит фразу «что тебе важнее — я или твоя чертова работа?», мне всегда хочется удавить эту дуру… я не имею в виду тебя, конечно, — торопливо добавил он. — Просто, ну, давай не уподобляться… я вообще не хочу выбирать «или-или». Я хочу, чтобы «и, и»! Но не знаю, как нам это устроить. Может быть, если я откручу твою табличку от скамейки и возьму с собой…
— Нет, не вздумай! — испуганно воскликнула Джессика. — Так ты сделаешь только хуже!
— А если всю скамейку целиком? Загрузить в трейлер…
— Я уже сказала, Малколм, я не могу покинуть это место. А ты… сам не понимаешь, что предлагаешь. Я бы… мы бы вообще не смогли общаться после этого.
— Ладно, я понял, — мрачно кивнул Малколм. — Тогда что? Неужели никакого выхода?
Джессика задумалась.
— Ну, — сказала она наконец, — если дело упирается в деньги, то выход есть. Тебе надо встретиться с каким-нибудь миллиардером.
— И попросить у него миллиард-другой на поддержку молодому дарованию? — усмехнулся Малколм.
— Неважно, о чем ты будешь с ним говорить. Достаточно, чтобы вы пообщались хотя бы пару минут, еще лучше — обменялись рукопожатием. Чтобы я могла… на него настроиться. А дальше в его жизни начнут происходить… всякие вещи. И какое-то время спустя он будет сам рад отдать тебе любые деньги, лишь бы это прекратилось.
— Но, Джесс! — ошарашенно воскликнул Малколм. — Это же преступление!
— Никакая полиция и никакой суд никогда не докажет твоей вины. Собственно, юридически ее и не будет.
— Дело не в полиции! Одно дело — когда ты мстишь подонкам, доведшим тебя до смерти… даже когда наказываешь тех, кто нарушил данное тебе слово… но тут — это же уже чистый рэкет! Без какого-либо морального оправдания! Я не бандит!
— Не ты ли рассуждал, что мораль — всего лишь навязанный социумом комплекс догм, которые разумный человек не может воспринимать некритически? И потом, что тут, собственно, такого? Речь не о том, чтобы отобрать последний хлеб у голодного. Сколько там миллиардов у того же Билла Гейтса — кажется, под сотню? Если он отдаст тебе два-три, он даже не заметит. Он за один день может потерять больше за счет колебания курса акций.
— Дело не в этом…
— А в чем? В том, что душевное спокойствие какого-то постороннего богача тебе важнее возможности быть со мной?
— Нет, конечно! Если бы он сам попытался помешать нам быть вместе — тогда, конечно, другое дело! Но мучить человека, который совсем ни в чем не виноват, просто ради вымогательства… не важно, сколько у него денег, тут дело принципа! Ты же сама говорила — человек должен быть верен своему слову, даже когда в этом нет практической пользы. Тут то же самое.
— Оказавшись здесь, — невесело произнесла Джессика, — на многое начинаешь смотреть по-другому. В том числе и на проблемы посторонних людей. Ты в любом одиночестве все еще ощущаешь некую общность с ними. Принадлежность к единому человечеству. Даже если не задумываешься об этом. А для меня они все теперь даже менее реальны, чем персонажи книг и фильмов. Которым все-таки можно сочувствовать. Даже менее, чем… юниты в компьютерной игре, которые все-таки воспринимаются, как «свои». Как я уже сказала, ты просто не представляешь, что такое настоящее одиночество… Ну ладно. Если ты отвергаешь мою помощь, чтобы создавать свои корабли здесь или получить деньги и строить их там, тогда что же остается?
— Не знаю, — вздохнул Малколм. — По крайней мере, ближайшие четыре года я буду учиться здесь. Не считая каникул — ты ведь не против, чтобы я навещал родителей в каникулы? А дальше… видно будет.
— Мне не нравится это выражение, — строго сказала Джессика. — Это была любимая поговорка Памелы — «там видно будет». Так говорят люди безответственные, пытающиеся спрятаться от проблемы вместо того, чтобы ее решать. Или просто трусливые и лицемерные, боящиеся сказать правду. Что, по-твоему, изменится за четыре года? Ты захочешь бросить меня?
— Ну, — Малколм криво улыбнулся, — может, это я тебе надоем.
— Нет, — серьезно сказала Джессика, — не думаю, что ты мне когда-нибудь надоешь. Ты действительно не Карсон, за которого я ухватилась от отчаяния.
— Даже когда я… стану старым? А ты будешь оставаться все такой же молодой?
— Здесь ты можешь быть молодым всегда.
«Ну да, — подумал Малколм, — если я могу ездить на воображаемом «Роллс-Ройсе» и смотреть фильмы на воображаемом экране, почему тот же принцип не может распространяться и на мое тело? Конечно, при возвращении в реальность все эти иллюзии исчезают… до тех пор, пока я должен туда возвращаться. Но если бы я остался здесь навсегда — разве не потерял бы для меня всякий смысл тот факт, что объективная реальность иная? Разве все это не стало бы единственной моей реальностью? И не является ли тогда вопрос о том, что считать реальностью, а что иллюзией, всего лишь выбором точки зрения? Как в той притче о китайце, которому снилось, что он бабочка, да…» От этой мысли ему почему-то сделалось жутко. Это был… не инженерный подход. Который требует ясности, объективности и однозначности.
Джессика тем временем стерла печальное выражение со своего лица и поинтересовалась, как ни в чем не бывало, будут ли они сегодня смотреть кино. Малколм, словно очнувшись от своих мыслей, охотно согласился, и они стали смотреть первую часть «Хоббита».
— Если бы в мой дом вломилась подобная толпа, — ворчливо заметил Малколм по поводу бесчинствовавших на экране гномов, — я бы вышиб их, во главе с Гэндальфом, ко всем чертям. И уж точно не позволил бы взять меня на «слабо». Вообще меня всегда поражала тупая покорность всех этих персонажей, готовых бросить свою спокойную налаженную жизнь и переться навстречу черт знает каким опасностям и лишениям, стоит первому попавшемуся проходимцу сказать: «Ты Избранный, иди решать чужие проблемы!» Да с какой, собственно, радости?
