мешает пар и полутьма.
– Полагаю, учитывая остроту лезвия, носить его при себе довольно неудобно.
Румянец заливает щеки: наверняка Лор намекает не на пристегнутый к бедру клинок. Золотые глаза мерцают от моего смущения.
Тохн, – посылаю я мысленное ругательство.
Его улыбка становится еще ярче.
– Вижу, ты пополняешь словарный запас.
На пол падает наручник доспеха.
– Что ты делаешь?
– Мне отчаянно нужно помыться.
На пол падает второй наручник.
– У тебя в комнате есть ванна. Воспользуйся ею.
Он уже отстегнул доспехи и стягивает их через голову.
– Я сто лет здесь не мылся.
Когда его пальцы хватаются за низ облегающей черной рубахи, я отдергиваю взгляд к каменному бортику бассейна и устремляюсь к нему.
– Попридержи воронов! Дай я сперва уйду.
– Зачем?
Я таращусь на него.
– Затем, Лор!
– Затем что?.. – Он медленно задирает рубаху, обнажая лестницу мышц живота, испещренную шрамами.
И вновь я отвожу взгляд.
– Затем, что мне нужно одеться к ужину. Пожалуйста, отвернись, чтобы я могла выйти.
– Без меня ужин не начнется.
– Мой начнется. – Я внимательно рассматриваю щель в каменной стене. – Отвернись.
– Почему ты так упорно хочешь уйти?
Рычание вибрирует в горле, и я опять встречаюсь с ним взглядом.
– Потому что я искупалась.
– Ты искупалась или же боишься купаться со мной?
– Боюсь?! – Я закатываю глаза, подчеркивая, насколько не боюсь. – Ты, что ли, намерен располосовать меня железными когтями?
– Для тебя это может стать неожиданностью, но я не в восторге от кровавых бань.
Я пытаюсь отыскать путь к отступлению, при котором не придется обходить Лоркана, однако единственный выход – вскарабкаться на один из валунов, а я предпочла бы не делать это мокрой, да притом голой. Лучше подождать, когда он зайдет в бассейн, затем проплыть мимо него и выбраться.
Его губы растягиваются в ленивой полуулыбке от которой у меня позвоночник покалывает. Скрещиваю руки на груди и, насупившись, наблюдаю за тем, как он мучительно медленно снимает ботинки.
– Тебе следовало бы искупаться в птичьем обличье. Так быстрее.
– На мой взгляд, приятными занятиями нужно наслаждаться без спешки.
– Ты считаешь раздевание приятным?
Он лишь улыбается, расстегивая пояс брюк.
И почему Фебу понадобилось заводить меня так глубоко в грот? Ах да, потому что я потребовала найти самое уединенное местечко. Будь он проклят за то, что меня послушал!
Вода покрывается рябью, когда Лор погружается. Я бросаю на него короткий взгляд. Убедившись, что он прикрыт, поворачиваюсь к нему и жду, когда он отодвинется к бортику: не хотелось бы с ним соприкоснуться, когда буду вылезать из воды. Может, я и худенькая, но чтобы проскользнуть мимо него, не задев, мне пришлось бы избавиться от парочки крупных костей.
Если бы только он не был таким… массивным.
Нисколько не потревоженный моим желанием сбежать, он садится на выступ под водой и сперва поливает из ладони одно мускулистое плечо, затем другое. Каждое движение обдумано. Рассчитано.
Наверняка с расчетом свести меня с ума.
– Там вода теплее. – Я киваю в сторону дальнего края бассейна, где вода точно такой же температуры, как и везде.
– Повезло, что я предпочитаю воду попрохладнее.
– Еще там чище.
– Тогда точно лучше остаться здесь, чтобы ее не пачкать.
Я скреплю зубами.
Вот так, значит? Ладно! Не сводя с него глаз, я двигаюсь вперед, затем оцениваю узкие проходы справа и слева от него, пытаясь определить, какой пошире.
Выбираю правый и бросаюсь к нему.
Лор расставляет локти.
– Серьезно? – рычу я.
– Что-то не так? – Он кладет руки на каменный выступ, занимая больше места. Все место.
Я отступаю, чтобы перегруппироваться.
– В отличие от тебя, я не умею летать…
– Какая жалость.
– …поэтому если не хочешь, чтобы я карабкалась через тебя, отодвинься.
Его золотистые глаза сверкают, как у хищника, загнавшего свою добычу в ловушку.
– О, прошу, не стесняйся… карабкайся.
Ну и наглость!
– Ладно!
От меня не ускользает то, как удивленно приоткрывается его рот, когда я вскакиваю и кидаюсь вперед. Опершись ладонями на его левое плечо, ставлю ногу на ступеньку, на которой он сидит. Когда камень сдвигается, я понимаю – с ужасом, – что наступила на его бедро.
Ступня соскальзывает, и я теряю равновесие, однако, прежде чем успеваю шлепнуться спиной обратно в воду, Лор обхватывает меня за талию и сажает себе на то самое твердое бедро, принятое мной за ступеньку.
Возможно, впервые в жизни меня ошеломляет не падение, а приземление. Пульс колотится о ребра и шею, заставляя вибрировать так сильно, что по воде вокруг пробегает рябь.
Я извиваюсь, чтобы сползти с его колен, однако Лор меня сжимает – не настолько сильно, чтобы оставить синяк, но достаточно, чтобы я почувствовала себя рыбкой, попавшей в сеть.
Черные точки в его глазах пульсируют так же быстро, как мой пульс.
– Не двигайся.
От его хриплого рычания я замираю и оглядываю темноту вокруг в поисках угрозы. Однако в бане нет ничего, кроме пара.
– Что такое?
Он смежает веки, ноздри раздуваются. Если бы он почуял опасность, то не стал бы закрывать глаза, а значит…
Моего бедра что-то касается сбоку, и… о боги, неужели в этих бассейнах водятся угри? В целом угрей я не боюсь, но слышала, что они могут повалить ударом тока даже взрослого мужчину. А я и так достаточно наэлектризована.
Вновь почувствовав прикосновение к ноге, я вскрикиваю и вскидываю руку, чтобы отогнать существо. Лоркан, кажется, ничуть не встревожен, что кто-то скользит настолько близко от него…
Я замираю, как только ладонь соприкасается с…
Лоркан дрожит, и поскольку наши тела соприкасаются во многих местах, его дрожь передается мне, и будь у меня чешуя, как у змея, она бы загремела. Я выдергиваю ладонь из воды, чувствуя на ней отпечаток его… его…
– Угря? – подсказывает Лор.
У меня горит лицо, и хотя на его губах появляется едва заметный намек на улыбку, мои – сурово сжаты.
– Прости меня, Фэллон… – Его большой палец прослеживает изгиб ребер под моей грудью. – Просто уже минуло больше пяти столетий.
– С тех пор, как твои причиндалы называли угрем?
Повелитель воронов не просто улыбается, он смеется, и вибрации сотрясают меня от сердца до кончиков ресниц.
Я задерживаю дыхание, затем выпускаю воздух из легких.
– Лор, это… – Я хватаюсь за его пальцы, обхватившие меня за талию, и пытаюсь отодрать от своей кожи, когда он двигает бедром и… Пресвятая матерь воронов!
Это что, Биокин? – Он вновь двигается, и искры жара разгораются в пламя.
– Это… Это…
Его мышцы сокращаются, твердеют, заостряются, а затем расслабляются, прежде чем сократиться вновь. Гребаный Котел…
– Тебе нужно… –
