Андрей Круз - Я еду домой! (Том 2)

– Милосерден Бог! – разнеслось над залом, отразившись эхом от стен. – Покарав человека телесной смертью, он даровал ему вечную жизнь. В писании от Иоанна сказано: "так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего единородного", чтобы мы могли "не погибнуть, но иметь жизнь вечную". У Исайи сказано: "Он взял на Себя наши немощи, и понес наши болезни", "Господь возложил на Него грехи всех нас", "Он изъязвлен был за грехи наши и мучим за беззакония наши". Он пролил кровь Свою за грешников. "Он грехи наши Сам вознес Телом Своим на древо", чтобы "ранами Его мы могли исцелиться".

С каждым пунктом перечисления страданий Сына Божьего проповедник словно ощущал его боль, и боль была в его голосе. Глаза смотрели в зал с укором.

– Вдумайтесь в сказанное, братья и сестры! – он протянул руку. – Может ли быть большей Любовь Господня нежели она сейчас есть? Может ли быть некто милосердней Его? Нет, не может! Пока Он нас любит, мы под рукой Его! Любовь Господня есть Дар! Дар Его нам, данный не за заслуги и даже не за верность, а лишь потому, что Он и есть Любовь! Да, братья! Я повторю еще раз: Бог есть Любовь. Не забывайте этого.

Чуть отступив назад, проповедник приобнял за плечи мальчика с длинным лицом, который в этот момент вполне достойно ему подыграл, словно слегка приникнув к папаше.

– Если Он любит нас лишь потому, что мы дети Его, значит ли это, что любовь нами заслужена? – вопросил проповедник, а мальчик слегка покачал головой, вроде даже сокрушенно. – Мы любим чад наших за то, что они кровь от нашей крови и плоть от нашей плоти, но всегда ли чада оправдывают нашу любовь? Нет, не всегда, как ни скорбно это сознавать. И Он испытует нас! Да! Он испытует нас каждый день и каждый час нашей жизни!

Голос гремел, и похоже, что громовитости ему добавлял звукорежиссер, очень уж усилилось эхо в зале, только что такого не было.

– Сатана! – выкрикнул Преподобный и замер, указывая пальцем куда-то над головами толпы, назад, на стену над входной дверью, и все на мгновение обернулись, словно ожидая увидеть там проступающий козлорогий лик. – Тот кто пошел против Бога и был низвергнут! Верим ли мы в то, что Бог, который всеведущ, не знал о планах Сатаны? Верим? Нет, я не верю, ибо такая вера есть сомнения в мощи Его, а мне сомнения неведомы. Неведомы! Бог отправил Авраама в пустыню, не сказав ему цели и места, и тот не усомнился, ведомый лишь верой, и мы не усомнимся! И мы понимаем, что Бог использовал Сатану для того, чтобы испытать ангелов Своих, увидеть, кто из них последует за искусителем.

Преподобный отошел от мальчика и затем снова выкрикнул, указывая перстом, словно кого-то обличая:

– Искуситель! – драматическая пауза, помогающая пастве проникнуться ужасом этого слова. – Искушение есть Испытание. Да, Испытание! Бог руками Сатаны испытал ангелов, и не все это испытание прошли. Иные остались верны, а иные прельстились словами Сатаны! И была в небе битва: Михаил и Ангелы его бились со Змеем, а Змей и воинство его бились с ангелами. Но не устояли они и не нашлось уже для них места в раю. И был низвержен Змей, также называемый Диаволом и Сатаною, обольститель мира, и ангелы его тоже были низвержены на землю. И как сказано в Откровении: "И услышал я громкий голос, говорящий на небе: ныне настало спасение и сила и царство Бога нашего и власть Христа Его, потому что низвержен клеветник братий наших, клеветавший на них пред Богом нашим день и ночь"

Разведенные в стороны руки, в жесте вроде "а чего вы хотели, а?" Глубокий вдох, затем экспрессия из голоса словно ушла, и он опять зазвучал мягко и как-то по-дружески:

– Так Он раздели верных и неверных среди ближних своих. Он их испытал. Испытал Искушением! Слышите это слово? Ис-ку-ше-ни-е! – тут Преподобный смачно повторил эту ужасное слово по слогам, каждый слог подтверждая решительным жестом, вроде как гвозди забил в мозги сидящим в зале. – Любое сатанинское искушение есть лишь испытание, то испытание, которое мы должны пройти перед Господом! Иисус любит нас, но достойны ли мы любви его? Должен ли он и впредь покоить нас в злачных пажитях и водить к водам тихим, или наступило время Гнева Его? Ибо сбилось с пути Его стадо и забыло о Пастыре?

С каждой фразой голос снова наливался гневом, праведным возмущением. Мальчик между тем спустился со сцены, крутя в руках второй микрофон, но стоял пока молча.

– Сатана и присные его пошли среди нас. – всплеск неподдельной скорби в голосе Преподобного. – И Господь не счел нужным оградить свое стадо от хищников. Усомнимся мы в Его мудрости? Я не усомнюсь! И вы не усомнитесь, ибо мудрость Его бесконечна! Грех! – вновь страшное слово выкрикнуто с надрывом. – Грех! Грех делает человека рабом Сатаны и уводит из стада Господня! Сатана склоняет нас к греху, а Бог тем самым испытует нас через орудие Свое! И видит отделившихся от стада и видит стоящих крепко в вере своей. И чем больше слабых идет за Сатаной, тем строже взгляд Божий, всегда обращенный на нас с небес.

Преподобный вроде как даже погрозил залу пальцем, вздохнул, добавил на пол тона потише:

– Книга Царств говорит устами Давида: "Господь – твердыня моя, и крепость моя, и избавитель мой. Бог мой – скала моя; на Него я уповаю; щит мой, рог спасения моего, ограждение моё и убежище моё; Спаситель мой, от бед Ты избавил меня! Призову Господа достопоклоняемого и от врагов моих спасусь"

Разведенные в стороны руки в жесте: "Ну, поняли?"

– Кто уподобляется Давиду, тот стоит в вере свей крепко, но… таких было все меньше, – в голосе мучительная боль. – А тех, кто забыл про Него, кто променял Его Любовь на утехи плотские, на сладость греха, на посулы Сатаны – таких становилось все больше. И они брали силу. И стало их великое множество. Грех мужеложства стал благом, а менялы вновь засели в храмах. Алчность вернула Золотого Тельца, которому поклонились, а грешные и искушенные бросали камни в кротких, и глумились над ними, и гнали их. Дети поднялись против родителей, а неправедный закон людской запретил родительскую власть, и некому было удержать детей от искушения, не дать им тянуться к тем с виду сладким плодам, которое рассыпал перед ними Сатана, Отец Лжи. Дети не рожденные вынимались из материнских утроб, и люди проповедовали перед людьми, что это не грех и не убийство! Пастыри церковные забыли о своем долге, о служении Ему и о том, что должны они защищать Закон Его среди людей, и лишь повторяли пустые слова, не вкладывая в них ни души своей, ни веры своей. Первосвященники и их присные сами погружались в грех, и глумясь над Законом Его, принимали в круг свой мужеложцев, передавая им пастырский жезл!

Мне показалось, что на глазах Преподобного Смита заблестели вполне настоящие слезы.