– Какой я была? – переспросила она растерянно.
– Вспомни, о чем ты мечтала, что любила, когда была молодой и… живой.
– Цветы… луговые цветы. Чтобы лежать в них и смотреть в небо. В небе – солнце, я целую вечность не видела солнечного света.
Влад завороженно наблюдал, как полупрозрачные пальцы прикоснулись к его ладони. По коже словно пробежал легкий ветерок.
– Она тоже любит солнце, – сказал он тихо, – и она ни в чем не виновата.
– Почему? – Барбара отдернула руку. – Почему ты защищал ее тогда и защищаешь сейчас?
Он пожал плечами.
– Я люблю ее. Скажи, ты кого нибудь любила?
– Любила. – Барбара улыбнулась и на мгновение стала невероятно красивой. – Я любила тебя, Влади€слав. Любила больше жизни.
– Тогда отпусти нас.
– Отпустить?! И обречь себя на вечные муки?!
– Тебя держит здесь только твоя ненависть. – Он не знал, откуда такая убежденность, но твердо верил в свои слова. – Ты сама себе судья и палач.
– Сразу после смерти я могла скользить по солнечному лучу, как бусинка по золотой нитке, – сказала она мечтательно. – Это было так… так восхитительно. Думаешь, я смогу?
Влад кивнул.
– Но сейчас на небе нет солнца.
– Зато есть луна. Будешь как бусинка на серебряной нитке.
– Ты такой мудрый, мой Влади€слав. – Барбара улыбнулась светло и радостно. – Я попробую. Значит, нужно всего лишь простить?
Влад не успел ничего ответить, призрак исчез, растворился в световых сполохах, чтобы через мгновение появиться уже перед Варей. Сердце испуганно сжалось.
Они смотрели в глаза друг другу бесконечно долго: женщина из плоти и крови и женщина призрак. И все это время Влад не смел вздохнуть. Наконец Барбара заговорила:
– Я прощаю тебя и твоего предка. Я прощаю всех, кто заставил меня страдать. Я устала и хочу покоя. Присматривай за моим Влади€славом, девочка.
– Присмотрю. – Варин голос был слабый, но решительный.
– Поклянись.
– Клянусь.
Кончиком длинного ногтя Барбара коснулась медальона, и тот засветился золотым.
– Теперь он твой, а мне пора. – Она бросила прощальный взгляд на Влада, неуверенно улыбнулась, повторила: – Как бусинка на серебряной нитке…
Свет погас, подвал погрузился в кромешную тьму, и в ту же секунду с тихим скрипом распахнулась входная дверь, впуская внутрь яркий луч полной луны.
– Прощайте. – Барбара ступила на лунную дорожку.
На мгновение подвал осветила ослепительно яркая вспышка, и все закончилось. Мятущийся дух обрел наконец покой.
– Варя, – Влад протянул вперед руки, осторожно, на ощупь, двинулся к стене.
– Я здесь, – донесся из темноты ее голос.
Ладонь коснулась шершавой стены, заскользила вниз. Стена вибрировала, и пол под ногами тоже. Что это, черт возьми?..
– Влад, дом рушится. – Варя была уже совсем близко. Еще мгновение – и он коснулся ее щеки.
Вибрация усилилась, к ней добавился скрежет и что то похожее на стон.
– Надо уходить! – Он помог Варе подняться.
Наверху что то гулко громыхнуло, с потолка посыпалась штукатурка. Дом не хотел жить без своего духа хранителя…
Они выбрались из подвала за мгновение до того, как черные стены обрушились. Земля содрогнулась точно от взрыва, по блестящему зеркалу озера пошла рябь. Когда клубы пыли осели, обнажая руины, еще несколько минут назад бывшие домом, Влад вспомнил об Эйнштейне.
– Я должен посмотреть. – Он сделал шаг к развалинам.
– Я с тобой. – Варя вцепилась в его руку, смелая девочка.
Сквозь пролом в стене они вошли в комнату, которая когда то была главным залом. От прежнего величия почти ничего не осталось: на полу валялись обломки мебели, куски штукатурки, камин треснул и покосился, окна выбило ударной волной, а в воздухе пахло известкой.
– Он мог выжить? – шепотом спросила Варя, и точно в ответ на ее слова из глубины зала донесся отчаянный вопль.
Да, Эйнштейн выжил. На нем, кажется, не было ни единой царапины, но чувствовал он себя очень некомфортно. В том, что случилось с этим негодяем, была определенная ирония, прощальный привет от Барбары.
Старинная кованая люстра, весившая, наверное, полтонны, рухнула и накрыла его словно колпаком. От удара невероятной силы по каменным плитам пола побежали трещины, а прутья люстры погнулись, но все таки выдержали. Эйнштейн оказался в ловушке, в чугунной клетке хватало места только на то, чтобы сидеть или стоять, согнувшись в три погибели. Расстояние между прутьями не позволяло выбраться на волю самостоятельно. Впрочем, Эйнштейн и не пытался, он во все глаза смотрел на Варю.
– Барбара?.. – В его голосе слышался страх пополам с надеждой.
– Вот и не угадал! – Влад со злостью врезал ногой по чугунным прутьям. Эйнштейн испуганно вздрогнул, отпрянул к противоположному краю клетки, спросил срывающимся от ужаса шепотом:
– А где она?
– Где то здесь. – Влад мрачно улыбнулся, уж больно велико было искушение напугать этого выродка как следует.
– Не надо. – Его руки коснулась прохладная Варина ладошка.
Она присела перед клеткой, с жалостью посмотрела на съежившегося Эйнштейна.
– Она ушла. Навсегда.
– А проклятье?
– Проклятье отменяется, – буркнул Влад.
– То есть я не ослепну? – Эйнштейн, прижавшийся щекой к прутьям, смотрел на них с мольбой.
– О чем это он? – Влад бросил удивленный взгляд на Варю.
– Эйнштейн – родной сын Поклонского и потомок мальчишки художника, того самого, который написал портрет Барбары.
– А этот то тут при чем?
– Он видел, как поступили с Барбарой, и отказался помочь. За это она обрекла всех его потомков на слепоту.
– Ну, так что с проклятьем? – заскулил Эйнштейн. – Я ослепну?
– Ну, – Влад пожал плечами. – Откуда ж нам знать? Мы же не офтальмологи. Зато я точно знаю одну вещь: когда днем тебя здесь найдут, ты точно станешь городской знаменитостью, сможешь даже написать мемуары, как стал последней жертвой дома у Чертова озера.
Не успел он договорить, как ночную тишину вспорол телефонный звонок. Надо же, в наступившем апокалипсисе телефону каким то чудом удалось выжить. Влад посмотрел на часы – ровно двенадцать, время полуночной переклички, – перевел взгляд на Варю. Она стояла неподвижно, сунув руки в карманы джинсов.
– Знаешь что, – начал он и покраснел, как мальчишка, – у меня весьма приличная квартира в Москве, и мне одному там очень тоскливо.
– Одному? – Она неуверенно улыбнулась.
– Без тебя, – уточнил он и даже отважился обнять ее за плечи.
– Поднимите трубку, идиоты! – заорал Эйнштейн.
– Отвали, – бросил Влад, не оборачиваясь.
