— Что произошло? — спросил Ривера.
— Пока не знаем, — ответил полицейский. — Соседи сообщили о взрыве, и пока это все, что нам известно. Выше никто не жил. Все соседние здания мы эвакуировали.
— Спасибо, — сказал Ривера.
Он посмотрел на Чарли и поднял бровь.
— Филлмор, — ответил тот. — Ломбард на углу Фултон и Филлмор.
— Поехали, — Ривера взял Чарли за руку, чтобы тот быстрее хромал к машине.
— Так я больше не подозреваемый? — спросил Чарли.
— Если выживете — разберемся, — ответил Ривера, открывая дверцу.
Из машины Чарли позвонил сестре:
— Джейн, мне нужно, чтобы ты забрала Софи и собачек и отвезла их к себе.
— Конечно, Чарли, только мы недавно ковры почистили… Элвин и…
— Ни за что не разлучай Софи и собак ни на секунду, Джейн, ты меня поняла?
— Господи, Чарли. Ну еще бы.
— Я не шучу. Ей может грозить опасность, а они ее защитят.
— Что происходит? Вызвать полицию?
— Я и так с полицией, Джейн. Прошу тебя — поезжай за Софи немедленно.
— Уже выхожу. А как мне их всех вместить ко мне в «субару»?
— Как-нибудь. Если надо, привяжи Элвина и Мохаммеда к заднему бамперу и езжай медленно.
— Но это ужас, Чарли.
— Нет, не ужас. Они справятся.
— Да нет, когда я в прошлый раз так делала, они оторвали мне бампер. Ремонт обошелся в шестьсот долларов.
— Поезжай. Перезвоню через час. — И Чарли отсоединился.
— Ну что, эти клейморы — паскудство, я вам так скажу, — произнесла Бабд. — Как мечи они мне раньше нравились, а теперь… Вот обязательно их нынче делать так, чтоб бабахали и кидались этой… Немайн, как эта дрянь называется?
— Шрапнель.
— Шрапнелью, — сказала Бабд.
— А я только начала в себя приходить…
— Заткнись! — рявкнула Маха.
— Но больно же, — ответила Бабд.
Морриган текли по стоку под 16-й улицей в Миссии. Теперь в них вновь осталось еле-еле два измерения, и походили они на драные черные боевые флаги — прохудившиеся тени, что сочились черной слизью. Немайн оторвало одну ногу, и Морриган сунула беглую конечность под мышку, а сестры волокли ее саму по трубе.
— Немайн, лететь можешь? — спросила Бабд. — Ты тяжелая, знаешь.
— Только не здесь, а туда я больше не пойду.
— Нам придется еще что-то делать Сверху, — сказала Маха. — Если хочешь поправиться в этом тысячелетии.
Когда три дивы смерти вытекли к широкой развилке под Маркет-стрит, перед ними в трубе что-то заплескалось.
— Что это? — спросила Бабд.
Все остановились. Что-то проплюхало мимо по трубе, к которой они приближались.
— Что это было? Что это было? — встревожилась Немайн, которой за сестрами ничего не было видно.
— Похоже на белочку в бальном платье, — ответила Бабд. — Но я сильно ослабла и могу бредить.
— К тому же ты идиотка, — сказала Маха. — Это же дармовая душа. Лови давай! Ею мы вылечим Немайн ногу.
Маха и Бабд выронили сестру-унидекстру и кинулись к развилке. И тут им дорогу заступил бостонский терьер.
Когда Морриган ретировались по трубе, звук был такой, словно кошки рвут кружево.
— Эгей, эгей, эгегей, — пела Маха, и то, что оставалось от ее когтей, царапало бетон.
Фуфел отрывисто и угрожающе протявкал и кинулся на Морриган в бой.
— Новый план, новый план, новый план, — бормотала Бабд.
— Ненавижу собак, — изрекла Маха.
В ретираде они подхватили сестру.
— Мы, богини смерти, мы, кто скоро будет повелевать всей подлежащей тьмой, — и бежим от крохотного песика, — сказала Немайн.
— Ну и к чему ты это, поскакушка? — спросила Маха.
А в Филлморе Кэрри Лэнг закрыла свой ломбард на ночь и стала ждать, когда очистятся ультразвуком драгоценности, принятые днем, чтобы их можно было выложить в витрину. Ей хотелось поскорее все закончить и убраться отсюда — пойти домой, поужинать, может, на пару часов выйти погулять. Ей было тридцать шесть, не замужем, и она считала своей обязанностью гулять — чем черт не шутит, вдруг встретит хорошего парня, — хотя на самом деле предпочла бы остаться дома и смотреть по телевизору детективы. Она гордилась тем, что не стала циником. Ростовщик, как и судебный поручитель под залог, склонен рассматривать людей с худшей стороны, и что ни день Кэрри в себе давила опаску: вдруг последний на земле приличный парень уже стал барабанщиком или сторчался?
Однако в последние дни Кэрри не очень стремилась выходить на улицу: уж очень много странностей она видела и слышала в городе. В тенях шебуршились какие-то твари, из ливнестоков что-то шептали голоса. Чем дальше, тем больше ей нравилось сидеть дома. Кэрри даже стала брать с собой на работу бассета-пятилетку Бодряка. Взаправду защитить ее пес, конечно, не мог, если нападавший не был ростом ниже колена, хотя гавкал громко и была надежда, что однажды Бодряк обгавкает какого-нибудь мерзавца. Если у мерзавца под рукой не будет собачьей галеты. Но, как впоследствии выяснилось, те, кто вторгся вечером в ломбард, ростом были гораздо ниже колена.
Кэрри служила Торговкой Смертью девять лет и, когда первое потрясение прошло (что заняло каких-то четыре года), стала полагать все это причудой бизнеса. Но по намекам в «Великой большой книге Смерти» она понимала: что-то происходит. И это ее нервировало.
Выйдя в торговый зал, чтобы открутить до пола защитные жалюзи, Кэрри услышала, как за спиной в темноте что-то шевелится, — что-то низенькое, у гитарной стойки. Проходя, оно зацепило струну ми, и нота завибрировала предостережением. Кэрри остановилась и проверила, с собой ли у нее ключи, — вдруг придется выскакивать в переднюю дверь. Она расстегнула кобуру револьвера 38-го калибра, затем подумала: «Какого черта, я же не легавый», вытащила оружие и прицелилась в еще звучавшую гитару.
Полицейский, который ухаживал за ней много лет назад, уговорил ее всегда носить с собой на работе «смит-и-вессон». И пусть раньше ей ни разу не приходилось его выхватывать, она знала, что грабителей револьвер отпугивает.
— Бодряк? — позвала она.
Ответило ей какое-то шорканье в задней комнате. Ну зачем она выключила почти весь свет? Рубильник — в глубине склада, путь освещали только лампочки в витринах, которые почти не отбрасывали света на пол, а именно там что-то и шевелилось.
— У меня пистолет, и стрелять я умею, — сказала она и почувствовала себя дура дурой, еще не успев договорить.
На сей раз ей ответил приглушенный скулеж.
— Бодряк!
Нырнув под заслонку прохода в стойке, Кэрри кинулась на склад, по ходу обводя помещение стволом револьвера, как полицейские в телевизоре. Опять скулеж. В полумраке она различила Бодряка — пес лежал, как всегда, у черного хода, однако морда и лапы у него были чем-то обмотаны. Монтажной лентой.
