– Значит плохо учили – невозмутимо отвечает Брысь.
– Нет. Учили хорошо. Куда в нынешнее время годится нож? При огнестрельном-то оружии? Нет, консервы открыть там, огурцы порезать – да, но учиться рукопашной смысла нет. Мы же морские офицеры…
– Раз так, с чего это вам, морским офицерам, вручают по окончании учебы такую своеобразную штучку, а?
– Какую штучку?
– Кортик для выпускника офицерского училища. Как считаете, зачем?
– Устаревшая традиция, товарищ майор, но красиво! – ляпает Ленька.
– Ну-ну. Навыки ближнего боя – важный элемент психологической подготовки бойца. Когда он умеет, стремительное сближение с противником не порождает парализующий страх. Ему пофигу, далеко противник или близко. У него есть ответ на все случаи жизни. Он устойчив. Кроме того, бывают ситуации, когда начальство не велит с автоматом ходить. По своему расположению или по чертовому «мирному селению». Мало ли? И охота чувствовать себя без штанов? Заходишь в дверь или за угол, а там враг. Нос к носу. Откуда взялся? А тебе не все равно потом будет? А пистолет тоже велели сдать. А нож не отобрали, потому что это беспредел будет – чем хлебушек резать и банки открывать? А кто думает, что драться голыми руками и ножом – почти одно и то же, тот сильно заблуждается. Какой бы ни был мастер подраться, что-нибудь подходящее в руке сильно меняет расклад.
– А кортик тут при чем?
– Именно при том, что флотский офицер всегда был вооружен. И на корабле к любой ситуации постоянно готов. Неглупые люди эту традицию ввели, только сейчас суть традиции забыта. Осталось только кортики обмывать, да?
– Не без этого – соглашаются переглянувшись курсантеры.
– Вот! А кортик – это не только символ власти, а вполне себе кинжал, практичный боевой нож.
– Не, лучше всего для драки финка. Да и что такое – боевой нож? – убежденно заявляет шпанистый с виду малец. Да и в драке любое что-нибудь годится, лишь бы было.
Меня удивляет, что эта шпана разговаривает на нормальном человеческом языке. Подозреваю, что это однорукий постарался. Не иначе. Хоть и однорукий, а тут в авторитете.
– А если вместо «чего-нибудь» специально придуманный боевой нож, то разница огромная. Финны со своими пуукалками просто лохи. Боевой нож без ограничителя – нонсенс. Ограничитель не для того, чтобы не дать руке съезжать в сторону клинка. Именно эту проблему можно решить по-другому. Перекрестье нужно, чтобы нож можно было надежно удержать, когда руки перемазаны кровью или еще чем-нибудь скользким – с пониманием вопроса отзывается Брысь.
– Но все равно же сейчас нож свое значение потерял полностью.
– Ну-ну. Чтобы вашему вожатому жизнь спасти, кисть руки укушенную чем оттяпали? Топором?
– Да не, я про драку. Ну, эта про рукопашный бой – поправляется шпанистый: «Это же не для войны нужно, так, для махача уличного. Сейчас уже и ножей таких специальных нет и обученных тоже, ну разве кавказцы, они все с ножами».
– Оптимальный боевой нож существует. Люди, которые умеют в считанные секунды перебить им наповал несколько человек, тоже. Хотя, сейчас их меньше, потому что учат меньше. Вот подумайте, почему с таким упорством продолжает существовать термин «холодное оружие»? Почему под него подпадают довольно смешные на первый взгляд ножики? И до сих пор не такие уж смешные санкции? Даже сейчас вроде? Почему здоровенный кухарь из отличной стали – не оружие, а небольшой ножик из довольно паршивой стали – оружие?
– Все равно ножевой бой – уже архаика, глупость – встревает Рукокрыл.
– Ножевой бой на войне – не глупость, а экзотика. Почувствуйте разницу – поправляет майор.
– Да, в общем, и в обычной жизни так бывает, чтоб на ножах дрались. Только в основном все же кухонными ножами пользуются, обычно от кровопотери помирают больше, по статистике-то судя – замечаю я.
– Статистика насчет летальности от порезов и последующей потери крови – это бытовуха. Когда работает настоящий головорез, порезы – вспомогательный прием, без него зачастую обходятся вообще. Колющие удары, которые либо вызывают мгновенную смерть, либо нокаут и последующее тихое помирание – вот как это выглядит. Не надо думать, что так могут только супермастера, которые много лет тренируются. Убивать лохов, которые чуть зазевались, бойца обучают очень быстро. Вот так они почти все и умерли, жертвы ножа разведчика образца 1940 года. Наверное, не обязательно всем быть умельцами по этой части. Но помнить все это и учитывать в своих раскладах надо. А то последняя мысль в жизни будет глупая и смешная.
– Да невозможно так человека пырнуть, чтоб он сразу брык и все! – как-то чересчур уверенно говорит шпанистый.
– Вы своих орлов в Артиллерийский музей водили? – неожиданно спрашивает Брысь однорукого.
– Ага. А что? – отзывается тот.
– Довелось видеть эрликон – зениточку автоматическую? Она приметная, аккуратненькая такая и стоит на голых ободах, резиновые шины с нее сняты?
– Видели. Видели – подтверждают сразу несколько человек. Шпанистый что-то тихо напевает, отчего сидящие рядом с ним девахи кто хихикает, кто смущается. А Хиросима свирепо тычет его кулачком в бок. Кулачок маленький аккуратный, но шпанистый пацан тут же затыкается. Мне так показалось, что пацан воспроизводил что-то насчет стоящей на горе машины без колес, резину с которой употребили на презервативы молодые люди.
– Так вот любопытная история была с этой зениточкой. Точно такая же стоит в Минском музее. Тоже без резины. Меня это заинтересовало, спросил. Оказалось, что это партизанские трофеи – взяли в ножи одномоментно целиком батарею. И что любопытно – чисто, тихо и только холодным оружием, вырезав расчеты и вывезя потом орудия и боеприпасы к ним прямо из-под носа у остального гарнизона. Никто и не заметил, что рядышком зенитчиков вырезали поголовно. Вот и прикиньте, как резали. Доктор, человек, который кровью истекает после того, как его пописали ножиком – сколько живет?
– Ну, смотря как пописали. Если сильное кровотечение, то минуты, если артерии не зацепили, то часы и больше.
– Вот и судите сами, какой там был ножевой бой, если никто из зенитчиков и стрельнуть не успел. Красивая работа. Про снятие часовых уже молчу, хотя любого разведчика – салагу из разведроты этому в принципе учат. Не говорю про спецов из ГРУ или подобных контор. Снимают часовых с ножа так, что не то что не взвизгнет часовой, а даже не хрюкнет и ничем не брякнет. Стоял – и исчез. Вот как-то так.
– А резина с колес куда делась? – гнет свое шпанистый. Отчего получает аккуратным кулачком еще раз в бок.
– Эти эрликоны стояли стационарно, в системе ПВО городка. Вот немцы и посчитали, что шины им не очень нужны и передали тем эрликонщикам, которые прикрывали танки – у тех из-за постоянных переездов шины буквально горели, был недостаток шин у гансов к этой технике. Так что все просто.
