— А как ты?
— О, прекрасно, я прекрасно! — Ив трубке послышалась легкая трель смеха, которая обычно означала, что Эми либо флиртует, либо чертовски нервничает.
Морт сомневался, что в данных обстоятельствах ей вздумалось флиртовать с ним. Значит, нервничает. И, осознав это, он почувствовал себя чуть лучше.
— Я просто подумала, что ты там совсем один и, если что-нибудь случится, никто даже не узнает… — Она внезапно замолчала.
— Ну, на самом деле я не один, — мягко успокоил ее Морт. — Сегодня приходила миссис Гавин, и Грег Карстейерс всегда неподалеку.
— Да, я же забыла, что ты собираешься чинить крышу, — сказала Эми.
И он вдруг изумился тому, как естественно вели они этот разговор, будто и не было никакого развода. Послушать нас, подумал Морт, никогда не догадаешься, что в мою постель залез вонючий агент по недвижимости… Или, вернее, туда, где должна была бы быть моя постель. Бывший муж ждал, что к нему вернется гнев — боль, ревность, ярость обманутого, — но от всех этих чувств в его душе остался только легкий, неуловимый след.
— Зато Грег об этом не забыл, — заверил Морт ее. — Он приходил вчера и ползал по крыше полтора часа.
— Ну и что же там с ней творится? Они говорили о крыше еще минут пять или больше. За это время Морт почти проснулся. Они болтали так, словно ничего в их жизни не изменилось, говорили о крыше так, будто собирались провести следующее лето под новой кедровой кровлей, как провели последние девять летних сезонов под старой. Ах, как здорово, что у меня есть эта крыша, подумал Морт. Теперь я могу говорить с этой сукой хоть целую вечность.
Прислушиваясь к самому себе, к своим репликам в разговоре, он все сильнее ощущал нереальность происходящего. Он снова возвращался в полубодрствующее, полусонное состояние зомби, в котором находился, когда ответил на телефонный звонок, и в конце концов понял, что продолжать такой бред больше не в силах. Если это было соревнование в том, кто из них сможет дольше притворяться и врать, что за последние шесть месяцев в их жизни ничего не произошло, то он был готов уступить. Более чем готов.
Она спросила, где Грег будет покупать кедровые доски и собирается ли он нанимать бригаду из города, и Морт перебил ее:
— Зачем ты позвонила, Эми?
На несколько секунд в трубке воцарилась тишина, и он почувствовал, как Эми, словно женщина, выбирающая шляпку, оценивает его вопрос, размышляя, принять предложенную интонацию или отвергнуть. Проявлялось одно из тех ее качеств — на самом деле их было несколько, — которые Морт откровенно ненавидел: двуличность Эми, о которой сама она даже не подозревала. От этого в нем снова зашевелился гнев.
— Я ведь уже сказала зачем, — наконец ответила она. — Узнать, все ли с тобой в порядке. — Ее голос звучал взволнованно и неуверенно, это обычно означало, что Эми говорит правду (а когда лгала, говорила так, будто сообщала, что земля круглая). — Просто у меня было предчувствие. Ты в них не веришь, но знаешь, что у меня бывают предчувствия, и я верю в них.., правда, Морт?
Сейчас в ее словах не было ни капли привычного оборонительного раздражения. Напротив, Эми говорила так, будто просила его о чем-то.
— Да, я это знаю.
— Так вот, у меня было предчувствие. Я сделала себе сандвич на ленч и почувствовала, что ты.., что, может быть, у тебя не все в порядке. Я держалась сколько могла — думала, это пройдет, но не прошло. В конце концов я позвонила. С тобой действительно все в порядке?
— Да.
— И ничего не случилось?
— Ну, если честно, то кое-что случилось, — наконец признался Морт.
Он вдруг подумал, что скорее всего Джон Шутер (если это его настоящее имя, настойчиво добавлял внутренний голос), прежде чем приехать сюда, пытался найти его в Дерри. Может быть, это Эми дала ему здешний адрес.
— Так я и знала! — воскликнула она. — Ты поранился из-за этого чертова ремонта? Или…
— Капитализации пока не требуется. — Он даже слегка улыбнулся. — Просто мелкие неприятности. Тебе что-нибудь говорит имя Джон Шутер?
— Нет, а в чем дело?
Он с раздражением выдохнул сквозь сжатые зубы. Эми, конечно, умная женщина, но у нее всегда было нечто вроде короткого замыкания между мозгами и языком. Он вспомнил старую шутку о том, что ей нужно ходить в майке с надписью:
СНАЧАЛА ГОВОРИ, ПОТОМ ДУМАЙ.
— Только не руби сплеча. Помолчи несколько секунд и действительно подумай. Этот парень довольно высокого роста, примерно шести футов, лет ему, пожалуй, сорок пять. На вид он кажется старше, но двигается как человек лет сорока пяти. Лицо деревенское, загорелое, все в морщинах. Мне даже показалось, что он похож на персонажа Фолк…
— Что все это значит, Морт?
И нахлынули прежние чувства: он вновь отчетливо понял, почему, испытывая такие муки, он упорно отвергал терзающие его — как правило, по ночам — мысли о том, а не могли бы они хотя бы попытаться каким-то образом приспособиться друг к другу. Морг полагал, что, если будет просить достаточно долго и достаточно усердно, она согласится. Но факты оставались фактами: в их браке было гораздо больше острых углов, чем в отношениях Эми с этим продавцом недвижимости. Вот и сейчас в ее голосе снова появились сверлящие нотки — еще один симптом взаимонепонимания, убившего их семью. Ну и что же ты теперь собираешься делать? — слышалось Моргу в ее словах, в ее настойчивом требовании ответа: В какую историю ты вляпался на этот раз? Ну-ка объясни!
Он закрыл глаза и снова, прежде чем ответить, со свистом выпустил воздух сквозь сжатые зубы. Затем рассказал ей о Джоне Шутере, и о рукописи Шутера, и о своем собственном коротком рассказе. Эми прекрасно помнила «Посевной сезон», но сказала, что никогда не слышала о человеке по имени Джон Шутер — такое имя нелегко забыть, добавила она, и Морг был согласен с ней. Конечно же, Эми не видела Шутера.
— Ты уверена? — все-таки настаивал Морт.
— Да, уверена. — Судя по голосу, ее раздражали глупые расспросы Морта. — С тех пор, как ты ушел от меня, я не видела никого, похожего на человека, которого ты описал. И прежде чем ты снова скажешь мне, чтобы я не рубила сплеча, позволь уверить тебя, что я очень хорошо помню все, что произошло с тех пор.
Эми замолчала, и он понял, что последние слова дались ей с трудом, возможно, даже с настоящей болью. И в глубине души Морт почувствовал, что радуется этому, хотя сознание его при этом вовсе не испытывало никакой радости — оно испытывало отвращение, обнаружив в себе способность радоваться такому поводу. Подлинного праздника, конечно, не было, чувство радости было едва ощутимым и оказалось абсолютно невосприимчивым к попыткам Морта искоренить его.
