Бэйтмен выдержал паузу.
– Похоже, я все-таки пустился в пляс на могиле мира. Еще пива?
Стью взял еще одну банку и подумал о том, что сказал Бэйтмен.
– Это еще не конец, – сказал он после паузы. – Во всяком случае, мне так не кажется. Просто… переменка между уроками.
– Довольно точно. Хорошо сказано. Если вы не возражаете, я, пожалуй, вернусь к своей картине.
– Валяйте.
– Вы видели других собак? – спросил Бэйтмен в тот момент, когда на дороге возник радостно скачущий Коджак.
– Нет.
– И я не видел. Одного человека я все-таки увидел, но Коджак, похоже, единственный представитель своего вида.
– Раз жив он, то должны быть и другие.
– Не очень-то научное утверждение, – добродушно сказал Бэйтмен. – Покажите мне вторую собаку, предпочтительнее суку, и я поверю, что где-то бегает еще и третья. Но выводить из факта существования одной собаки тот факт, что существует вторая, едва ли справедливо.
– Я видел коров, – произнес Стью задумчиво.
– Коровы – да, и еще олени. Но лошади все подохли.
– Это правда, – согласился Стью. По пути он видел несколько лошадиных трупов. – Но почему это так?
– Ни малейшего представления. Все мы дышим примерно одинаковым способом. А это, похоже, прежде всего заболевание дыхательных путей. Но нет ли здесь какого-нибудь другого фактора? Люди, собаки и лошади заболевают. Коровы и олени – нет. Крысы, похоже, исчезли ненадолго, но сейчас появились снова. – Бэйтмен яростно смешивал краски на палитре. – Повсюду кошки, прямо чума, и насколько я могу видеть, жизнь насекомых ни в чем не изменилась. Конечно, небольшие промахи человечества редко оказывают на них влияние, да и комар, заболевший гриппом, – слишком уж нелепо звучит Ни в чем не просматривается явной закономерности. Это какое-то безумие.
– Разумеется, – сказал Стью, открывая следующую банку. Голова его приятно гудела.
– Мы наблюдаем интересные сдвиги в экологии, – сказал Бэйтмен. Он совершал ужасную ошибку, пытаясь вписать Коджака в картину. – Остатки человечества, возможно, и сумеют наладить процесс воспроизведения, но найдет ли Коджак себе подругу? Станет ли он когда-нибудь гордым папашей?
– Бог мой, может быть, и нет.
Бэйтмен встал, положил палитру на стул и взял новую банку пива.
– Может быть, вы и правы, – сказал он. – Наверное, где-то остались другие люди, другие собаки, другие лошади. Может быть, среди этих уцелевших особей есть и беременные. Возможно, в Соединенных Штатах найдутся дюжины женщин, которые прямо сейчас занимаются любовью. Но некоторые животные вполне могут окончательно исчезнуть. Если вычесть из равенства собак, олени – похоже, не обладающие восприимчивостью к болезни – одичают. Разумеется, не хватит людей для того, чтобы истреблять лишнее поголовье. На несколько лет охотничий сезон будет отменен.
– Ну, лишнее поголовье просто будет голодать, – сказал Стью.
– Нет, не будет. Не все, далеко не все. Во всяком случае, не здесь. Не знаю уж, что произойдет в Восточном Техасе, но в Новой Англии много садов и огородов. В течение лет семи здесь не будет ни одного голодающего оленя. Если через несколько лет вы окажетесь в этих местах, Стью, то для того чтобы пробраться к дороге, вам придется отпихивать оленей локтями.
Стью поразмыслил и, наконец, спросил:
– А вы не преувеличиваете?
– Не думаю. Конечно, может быть, я забыл какой-то самый существенный фактор, но, честно говоря, мне так не кажется. Так что давайте возьмем мою гипотезу о влиянии полного или почти полного уничтожения собак на популяцию оленей и распространим ее на взаимоотношения других видов. Огромное число кошек. Что это значит? Ну, я уже говорил, что на какое-то время крысы исчезли, но сейчас они вернулись. Но если число кошек будет неконтролируемо возрастать, ситуация может снова измениться. Мир без кошек – звучит поначалу неплохо, но кто знает.
– Как вы думаете, сможет ли человечество выжить?
– Существует две возможности, – сказал Бэйтмен, – способные ему в этом воспрепятствовать. Во всяком случае, в настоящий момент я вижу только две. Первая заключается в том, что у детей может не быть иммунитета.
– Вы хотите сказать, что они умрут, как только родятся на свет?
– Да, а может быть, даже раньше. Менее вероятно, но все же возможно, что супергрипп подействовал на оставшихся в живых стерилизующим образом.
– Но это безумно, – сказал Стью.
– Как свинка, – сухо ответил Глен Бэйтмен.
– Но если женщины, ожидающие ребенка, обладают иммунитетом…
– Да, в некоторых случаях иммунитет, как, впрочем, и заразное заболевание, может передаваться от матери к ребенку. Но не во всех. На это нельзя рассчитывать. Будущее этих детей очень неопределенно. Конечно, их матери обладают иммунитетом, но статистическая вероятность говорит в пользу того, что их отцы заболели и умерли.
– Какова другая возможность?
– Мы можем сами завершить дело уничтожения человеческого рода, – спокойно сказал Бэйтмен. – Я действительно думаю, что это очень вероятный вариант. Не сейчас, разумеется, потому что мы слишком рассеяны по поверхности земли. Но человек – это стадное, социальное животное, и в конце концов мы соберемся вместе. Когда мы соберемся вместе, мы сможем рассказывать друг другу истории о том, как мы пережили великую эпидемию 1990 года. Большинство сформировавшихся обществ будут представлять собой примитивные диктатуры, возглавляемые маленькими Цезарями. Несколько будут представлять собой просвещенные, демократические общества, и я могу сказать точно, что будет необходимым условием возникновения таких обществ в девяностых годах и в самом начале двадцать первого века: это будут общества технически грамотных людей, способных снова включить свет. Это вполне возможно, и без особых проблем. Это ведь не ядерная война, в которой все уничтожается. Вся техника до сих пор стоит на своих местах и ждет людей – нужных людей – которые знают, как зачистить контакты и заменить несколько перегоревших предохранителей. Вопрос в том, какой процент оставшихся в живых понимают, как устроена техника, которую остальные могут только потреблять.
Стью отхлебнул еще пива.
– Вы так думаете?
– Разумеется. – Бэйтмен в свою очередь сделал глоток из банки, а потом подался вперед и мрачно улыбнулся Стью. – А теперь, мистер Стюарт Редман из Восточного Техаса, позвольте вам вкратце обрисовать такую гипотетическую ситуацию. Предположим, существуют Сообщество А в Бостоне и Сообщество Б в Утике. Они знают о существовании друг друга и об условиях жизни в чужом сообществе. Сообщество А процветает, так как в числе его членов оказался электрик. Этот парень знал ровно столько, сколько необходимо для того, чтобы снова запустить местную электростанцию. Надо только представлять себе, на какие кнопки нужно нажать, чтобы вывести станцию из режима автоматического отключения. После того, как станция снова заработает, она будет продолжать действовать также почти в автоматическом режиме. Электрик сможет научить других членов Сообщества А, за какие рычаги дергать и на какие стрелки смотреть. Станция работает на нефти, а ее вокруг предостаточно. Так что в Бостоне полный рай. Есть отопление, чтобы бороться с холодом, есть свет, чтобы читать по вечерам, есть холодильник, чтобы пить свой скотч со льдом, как цивилизованный человек. Жизнь почти идиллическая. Нет загрязнения окружающей среды. Нет проблемы наркотиков. Нет расовой проблемы. Нет ни в чем недостатка. Не существует проблемы денег или бартера, потому что вокруг достаточно любых товаров, чтобы их хватило резко уменьшившемуся обществу на три столетия вперед. Здесь не будет диктатуры. Такие условия диктатуры, как нужда, нехватка, неуверенность, просто не будут существовать. Возможно, Бостоном снова будет управлять городское собрание.
