Однако ж снял он кольцо с Шем-Гамфарошем и надел его на палец Суламифи.
И тогда хлопнула Суламифь в ладоши и вбежали стражники, и она, указывая на Азаила велела — вот, взять его!
— Что ты творишь, безумная, — воскликнул тогда бес, — я же Сулейман, твой возлюбленный владыка!
— Не знаю, где сейчас мой возлюбленный владыка и не ведаю, — отвечала Суламифь, — однако ж ты — не он, а бес поганый. И вот уже двенадцать лун, как мутишь ты воду, и бесчестишь жен Сулеймановых и не блюдешь субботы и судишь неправедно! А коли не верите мне, снимите с него башмаки!
И тогда закричал Азаил — верни мне кольцо, о, коварная!
А кольцо было такое, что его ни за что не взять силой, а можно лишь отдать по своей воле, и Суламифь, когда это услышала, засмеялась, и сказала — вот вся ваша бесовская хитрость чего стоит! Ну и чем вы сильнее нас? Ты думал обмануть женщину, однако же женщина обманула тебя. И не получишь ты кольца и власти царской и престола и будешь ты отныне ползать во прахе и шевелиться во тьме, как тебе и подобает.
И схватили Азаила и стащили с него башмаки — и верно, там у него копыто козлиное.
И стали кричать — вот, истребить его!
Но Азаил отвел им глаза и исчез и никогда отныне не показывался на глаза Сулейману, хотя и говорят, что он по-прежнему скитается по земле и принимает разные обличья и судит неправедно и сеет смуту и подстрекает народы.
И вот что было с Азаилом.
А мудрые мужи Израиля, придворные и судьи, пришли к Суламифи и склонились перед ней, и сказали — ты прогнала беса, царя ложного, верни же возлюбленного царя нашего, царя истинного!
— Не в моих то силах, — возразила Суламифь, — однако же, полагаю, он сам вернется, когда придет его время, а нам надлежит ждать и быть готовыми.
— Что ты говоришь такое, — тогда вскричали они, — ибо у тебя Шем-Гамфарош, так повели ему обернуться и вернуться с царем нашим Сулейманом.
— Не будет того, — ответствовала Суламифь, — ибо открылось мне, что лишь Сулейман и потомки его могут владеть Шем-Гамфарошем и приказывать ему, а у меня он лишь на хранении.
— Тогда отдай Шем-Гамфарош нам, — закричали сановники, — мы уж сами решим, как нам с ним поступить.
— Не будет того, — ответствовала Суламифь, — ибо взяв его, вы впадете в соблазн и станете ничем не лучше Азаила, беса коварного, любострастного.
И сановники ушли ни с чем, ибо, как уже говорилось, Шем-Гамфарош нельзя было взять насильно, а лишь по доброй воле. И Суламифь мудрая закрылась в своих покоях и велела не тревожить ее более, пока не придет ее повелитель Сулейман, царь истинный.
И вот что было с Суламифью мудрой.
А Сулейман бродил по земле и утешал притчей и помогал советом и карал нечестивых и радовал мудрых, и много новых стран познал он и удивительных обычаев, и дошел он до Эдемских врат, откуда вытекал источник жизни, и до гор Мрака, где высились врата в Преисподнюю, и слышал он пенье ангелов и зубовный скрежет демонов и видел саламандр, играющих в огне и Левиафана, играющего в морях.
Но все пуще тосковал он по земле Израильской и по Суламифи мудрой, и вот, однажды проснулся он в дальней стороне, глянул на свой посох — и видит, посох его зазеленел и зацвел, точно розовый куст. Вот, сказал тогда Сулейман, пришло и мое время. И направил он стопы свои в землю Израильскую. Но так долго шел он, что еще двенадцать лун минуло, прежде, чем оказался он дома. И, вот, шел он по красной, сухой, благословенной земле Израильской, говоря — я ваш царь, Сулейман, вернулся, ибо был я в изгнании. И кто верил ему, а кто не верил.
И так проходил он мимо одного дома, и вышел ему навстречу хозяин, человек богатый, и поклонился, и сказал — Государь мой, царь! Соблаговоли же зайти ко мне и призреть на меня сегодня. И повелел тот человек провести Сулеймана в верхние комнаты и подать на стол тельца жареного и всякие яства и, когда Сулейман, возрадовавшись, приступил к пище, начал говорить — то-то ты едал, когда был царем?
И заплакал Сулейман, и встал, и вышел, и сказал — вот, всякий теперь торжествует надо мною… и так, плача, прошел он мимо хижины бедняка, и тот, завидев его, выбежал навстречу и сказал — Государь мой, царь! Окажи и мне честь, зайди же ко мне!
— Уж не затем и ты зовешь меня, чтобы посмеяться над моею бедою? — вопросил Сулейман.
— Государь, ответил тот, — нет у меня яств роскошных, нету и верхних покоев, однако ж, все, что есть у меня, готов я отдать тебе. И позвал его в хижину, и омыл ему ноги, и подал на стол все, что было в доме (дикий чеснок и горькие травы) и, пока Сулейман ел, утешал его. Благословен ты у Всевышнего, — сказал бедняк, — и возвратит он тебе царство твое, ибо Господь как наказует — так и милует. А царское достоинство не умаляется в изгнании.
И возрадовался Сулейман, и пошел он ко дворцу своему и велел позвать советников. А был он в рубище и с посохом, и стража решила, что это помешанный, возомнивший себя государем. Но все ж, помня наставления Бенаи, сына Иегодиады, поставили его перед советниками в диване, и те, не узнав его, спросили — Кто ты?
— Я царь Сулейман, государь ваш, — отвечал тот.
— Воистину безумен этот старик, — сказали советники.
— И тогда вмешался Беная, сын Иегодиады, и спросил — а не знаешь ли ты то-то и то-то?
— И на все вопросы отвечал Сулейман связно и разумно, и поразил спрашивающих мудростью великой.
Тогда еще раз спросили его — Кто ты?
— Сказано вам, царь Сулейман я, государь ваш, — вновь ответствовал Сулейман.
— Странно, — сказали мудрые старцы, — обыкновенно юродивым однопредметное помешательство не свойственно. Ну, раз ты утверждаешь, что ты наш царь, поглядим, примет ли тебя Престол твой?
И они ввели Сулеймана в тронный зал, и лишь ступил он на первую ступень престола, как изваяния возрадовались, и лев и ягненок протянули лапы свои, чтобы мог Сулейман, опершись на них, взойти на трон. И слетела горлица серебряная с возвышения и возложила венец на царскую главу, и все воскликнули — воистину, вот царь!
И Беная, сын Иегодиады, воскликнул — воистину, так!
И затрубили трубы на площади, и Сулейман облачился в царские одежды и весь день пребывал на Престоле своем и судил праведно и справедливо. И пошел он в храм, и вознес молитву господу, за свое счастливое возвращение, и по всей земле Израильской разнеслась весть, что вернулся царь Сулейман, и враги устыдились, а друзья возрадовались. И позвал Сулейман Бенаю верного, и спросил — что было тут в мое отсутствие?
