Дэвид не остановился, он даже не сбросил скорость.
– Мы почти дома.
Джиллиан попыталась схватиться за руль и... вдруг уставилась на свои пальцы. Они выглядели как деревянные.
– Остановись, пожалуйста, – сказала она громче, – Там, в лесу, потерялся ребенок. Я пошла в лес, потому что услышала, что кто-то плачет. Плач доносился со стороны ручья. Мы должны вернуться туда. Ну же, стой!
– Эй, что ты делаешь, успокойся! Знаешь, что ты слышала? Держу пари: это ухала сова. Их здесь полно, и они издают очень жалобные крики, похожие на стон.
Джиллиан так не думала.
– Это случилось, когда я возвращалась домой из школы. И для сов было еще слишком светло.
– Ладно, предположим. Тогда это голуби ворковали. Или кошка мяукала. Кошки иногда мяукают ну прямо как дети.
И как только она попыталась снова открыть рот, он резко перебил ее:
– Послушай, когда мы приедем к тебе домой, мы сможем вызвать полицию и они все проверят. Но я не позволю ребенку... то есть девушке, замерзнуть только потому, что в ней больше мужества, чем кокетства.
На мгновение Джиллиан очень захотелось позволить ему и дальше думать, что она обладает и мужеством, и кокетством. Но она сказала:
– Да нет, я вовсе не поэтому. Мужество или кокетство тут ни при чем. Просто я через такое прошла, чтобы найти этого ребенка. Я почти умерла. Думаю, я действительно умерла. То есть, ну, я не совсем умерла, но очень замерзла и... всякое происходило... Я поняла, какое большое сокровище – жизнь.
Она совсем смутилась и замолчала. «Что я мелю? Он решит, что я рехнулась. Может быть, мне все это только приснилось». Сейчас, сидя в теплом, быстро мчащемся «мустанге», трудно было представить, что все это произошло с ней на самом деле.
Дэвид бросил на нее удивленный и понимающий взгляд.
– Ты почти умерла? – Он смотрел на дорогу, поворачивая на улицу, где они оба жили. – Со мной тоже случилось такое однажды. В детстве, когда мне делали операцию...
Он осекся; «мустанг» занесло на льду. Быстро выровняв ход машины, он решительно повернул к дому Джиллиан.
«И с тобой такое было?»
Дэвид припарковался и выскочил из машины быстрее, чем Джиллиан успела задать вопрос вслух.
Он открыл дверь с се стороны и протянул ей руку.
– Выбрось все это из головы. – сказал он, откинув с ее лица волосы.
Он сделал это так, что Джиллиан подумала, что ему нравятся ее волосы.
Она смотрела на Дэвида сквозь упавшую на лицо челку. Его темно-карие глаза обычно казались холодными, но сейчас, когда их взгляды встретились, они потеплели. Может быть, Дэвид заметил в ней нечто такое, что поразило его и задело за живое.
Джиллиан тоже почувствовала волнение. «Не такой уж он и самовлюбленный, как мне казалось раньше», – подумала она. Н между ними словно проскочила искра.
«Он похож на меня, он...»
Внезапный приступ дрожи не дал ей додумать эту мысль.
Дэвид прищурился и покачал головой.
– Тебе нужно поскорее в дом.
Джиллиан опять оказалась у него на руках. Поднимаясь по ступеням, он слегка покачивал ее, как малое дитя.
– Тебе не следует ходить зимой в школу пешком. С этого дня я буду тебя подвозить.
От радости Джиллиан лишилась дара речи. Конечно, ей, наверное, стоило бы сказать, что она не ходит в школу пешком каждый день, но с другой стороны, она никого и не обманывает. При мысли, что Дэвид будет ее подвозить, сердце выпрыгивало из груди.
Как это здорово, как приятно, когда тебя вот так несут на руках! Однако перед тем как он открыл дверь, Джиллиан вдруг вспомнила: «Мама!»
Ее охватила паника.
«О боже, нельзя, чтобы Дэвид увидел маму! Но может быть, все обойдется.
Если из кухни пахнет обедом, то все в порядке. Если нет – сегодня один из плохих маминых дней».
Увы, из кухни не доносилось обеденных запахов. Дэвид вошел в полутемную прихожую. Никаких признаков жизни, свет погашен. Дом холоден и пуст. Джиллиан поняла, что надо выставить Дэвида как можно скорее. Но как?
Все еще держа ее на руках, он спросил:
– Твоих родителей нет дома?
– Нет. Отец обычно приходит домой не раньше семи.
Джиллиан ограничилась полуправдой и молилась про себя, чтобы мама не вышла из спальни, пока Дэвид не уйдет.
– Теперь со мной все будет хорошо, – сказала она поспешно, даже не заботясь о том, что ее слова прозвучат бестактно и неблагодарно, – все, что угодно, лишь бы он ушел. И добавила: – Я и сама могу о себе позаботиться. Иди, я в полном порядке.
– Какого черта! – вырвалось у Дэвида.
И это было самое смачное «какого черта» из всех, что когда-либо доводилось слышать Джиллиан.
«Он вздумал со мной ругаться? Очень остроумно».
– Тебя надо срочно разморозить. Где у вас ванная?
Джиллиан машинально подняла окоченевшую руку в сторону ванной и тут же уронила ее.
– Нет, подожди минутку...
Но он уже был возле ванной комнаты. Он опустил ее на пол, зашел в ванную и открыл кран горячей воды.
Джиллиан тревожно поглядывала наверх. «Мам, не вставай, пожалуйста. Спи, ради бога, спи».
– – Тебе нужна горячая ванна как минимум на 20 минут. Потом будет видно, надо ли тебе ехать в больницу.
Джиллиан вспомнила:
– А полиция?..
– Конечно, я позвоню, как только ты будешь в ванне. – Он дернул ее за промокший насквозь свитер. – Ты можешь сама раз/деться? У тебя пальцы гнутся?
– Ой!.. – Пальцы ее не слушались, словно они были деревянные.
«Совсем задубели, – думала она, разглядывая свои руки. – Он что, и вправду собирается меня раздевать?» – В любом случае маму она звать не будет.
– Ой!..
– Так. Поворачивайся ко мне спиной, – приказал Дэвид. Он опять потянул за край свитера. – Ну давай, я закрою глаза.
– Нет, – запротестовала Джиллиан, отчаянно прижимая локти к бокам.
Так они и стояли в нерешительности и смущении, пока их не спасло неожиданное вмешательство.
– Что здесь происходит? – раздался чей-то голос из прихожей.
Джиллиан обернулась и выглянула из-за Дэвида. Это была Таня Джан, девушка Дэвида.
Таня была в нарядном сверкающем и переливающемся свитере, на ее темных блестящих волосах изящно сидела бархатная шляпка. У нее были миндалевидные серые глаза, четко очерченный рот и белоснежные зубы. Джиллиан всегда считала, что со временем Таня обязательно займет должность управляющего в какой-нибудь крупной фирме.
