— Видел ли кто-нибудь что-то жуткое? — продолжала Линдси, нервно барабаня по столу вилкой. — Замечал ли кто из спасателей утонувшую девушку или что-то в этом роде?
Прогоревшее полено громко треснуло, переломившись и рассыпав сноп янтарных искр. Кэсси снова поспешила к огню. Спенсер пристально смотрел на Линдси. Бьюсь об заклад, он не понимал, о чем идет речь.
— Здесь поселились призраки, — произнесла Мэй-Энн тихо, обводя изучающим взглядом всех присутствовавших. — Это всем известно.
Она уже начинала выводить меня из себя. Если ее так пугали привидения, какого черта сюда приперлась?
— Послушай, оставь эти истории до Хэллоуина, — сказал Паг с набитым ртом.
— Правда, передохни, — поддержал его Арни.
— Боитесь, что кошмары замучают? — спросила Мэй-Энн, сверкая глазами.
— Ты и есть кошмар, — ответил Арни.
Не слишком-то остроумно, но Кэсси и Дейдри засмеялись.
— Все, давайте сменим тему, — подытожил я.
Щеки Мэй-Энн зарделись. Она нервно сжала свой нож и со злостью посмотрела на шутника.
— Тебе кажется, что все это дико смешно, да? Но ведь здесь погибли ребята, и их души все еще не успокоились.
Арни собрался ответить, но его прервал жуткий вопль. Я чуть было не грохнулся со стула, потом повернулся посмотреть, кто же кричал. Это была Кэсси. Ее лицо в свете пламени казалось совсем красным, и она указывала на дверь дрожащей рукой.
— Привидение! — воскликнула Кэсси испуганным шепотом. — Вон оно!
Мы все повернулись туда, куда указывала Кэсси. Мэй-Энн вскочила на ноги с криком:
— Я так и знала! Где оно? Где?
Кэсси снова показала на дверь, не в силах больше вымолвить ни слова. И вдруг ударила себя по коленям и расхохоталась. Ее смех оказался очень приятным, он был высоким и звенел, словно водопад. Хохоча, Кэсси зажмуривалась и прикрывала рот ладонью.
— Попались! — выкрикнула она наконец.
Девушка оглядывала нас несколько мгновений, пока мы оправлялись от шока. Потом мы тоже рассмеялись. Все, кроме Мэй-Энн. Она стояла, руки ее сжимали край стола, а зубы скрежетали от злости. Я видел, что Мэй-Энн всерьез закипала. Наконец она испустила громкий вопль, дав выход своей ярости, потом обвела наши лица суровым взглядом и выкрикнула:
— Посмотрим, кто будет смеяться осенью!
И, бросив салфетку на тарелку, опрометью выскочила из столовой. Арни все еще заливался, а остальные молча смотрели вслед девчонке.
— Эй, Мэй-Энн, вернись! — позвал я, но она лишь хлопнула дверью.
Мне это было совсем не с руки. Не хватало только, чтобы команда перессорилась уже ко дню открытия сезона. С чего это оскорблять друг друга и хлопать дверьми в первый же вечер? Ведь нам предстоит прожить вместе целое лето.
— Знаете, ребята, не стоит травить Мэй-Энн, — сказал я.
— А зачем она нас травит? — спросил Арни.
— От этих историй о привидениях у меня мурашки бегут, — пожаловалась Дейдри. — Мы приехали сюда веселиться или выслушивать рассказы об утопленниках и привидениях?
— Это… это я виновата, — выдавила Линдси, глядя на свою нетронутую порцию. — Зря спросила Спенсера…
Голос девушки сорвался.
— Мэй-Энн совсем помешалась, — пробормотала Кэсси. — Как можно всерьез рассуждать о призраках? Где же ее чувство юмора?
— Эй, Лонни, а десерт будет? — крикнул я, пытаясь отвлечь ребят от грустных мыслей, и даже обрадовался тому., что Спенсер и Паг занялись армрестлингом на противоположном конце стола. Остальные принялись болеть.
— Победитель померяется со мной! — заявил Арни.
Все засмеялись, однако он оставался серьезным.
— Я гораздо сильнее, чем кажусь! — воскликнул парень. — И мог бы всех вас побороть, одного за другим. В самом деле!
— Тебе даже со мной не справиться, — откликнулась Кэсси, все еще стоявшая у огня.
Она ухмыльнулись и попробовала показать мускулы.
— Я собираюсь выиграть, произнес Арни, не обращая на нее внимания.
Мне как-то не верилось в его возможности. Он что, вообразил себя супергероем и не догадывается, что похож на креветку? Паг или Спенсер могли бы прихлопнуть его, словно муху. Арии настолько хотелось показать свою силу, что смотреть на него было и смех и грех.
Я отхлебнул колы и наклонился вперед, чтобы лучше видеть поединок. Сперва оба соперника валяли дурака. Паг, хохоча, опрокинул стул, а Спенсер предложил ему бороться одним-единственным пальцем. Поначалу было весело, но как только они начали бороться по-настоящему, в воздухе повисло напряжение. Темные глаза Спенсера сузились от усилия. Я видел, что его челюсть дрожит, а зубы щелкают. Паг сорвал свою повязку и швырнул на пол, на его лбу выступили капельки пота.
Стояла полная тишина. Вначале Спенсер брал верх. С громким рычанием он почти опрокинул руку Пага на стол. Лицо блондина тряслось от напряжения, с большим трудом ему удалось поднять свою руку. Какое-то время ни один не выигрывал. Оба истекали потом и сверлили друг друга взглядами. Кажется, они подошли к соревнованию слишком серьезно. Пожалуй, проигравший обидится.
Теперь верх брал Паг. Он все давил на руку противника. Давил, давил. «Поддайся, Спенсер, — молил я мысленно, — пожалуйста, и прекратим это!» Паг нажимал сильнее, рука Спенсера медленно опускалась. Все хранили молчание.
И вдруг тишину разорвал громкий, пронзительный треск. Лицо Спенсера побелело.
— Ой-й!
Услышав этот ужасный треск, прорезавший воздух, я нервно закусила губу. Спенсер, сидевший далеко от меня, побледнел как полотно. Его рука безжизненно упала на стол. Глаза Пага чуть не выскочили из орбит, по лбу градом струился пот, рот распахнулся. Никто не проронил ни слова. Потом молчание нарушил высокий смех Кэсси. Обернувшись, я увидела у нее в руках половинки сломанной щепки.
— Крак-крак, — произнесла она, заливаясь и демонстрируя нам деревяшки.
— Ну и шуточки у тебя, — выдохнула Дейдри.
До меня не сразу дошло, что Кэсси переломила щепку пополам и что трещала вовсе не рука Спенсера. Ничего себе!
Спенсер все еще тяжело дышал. Его темные глаза были пустыми и безжизненными, но лицо уже снова начало розоветь. Паг засмеялся и саданул кулаком по столу. По-моему, он был счастлив, что не сломал противнику руку. И мы все засмеялись нервным, истерическим смехом.
— Ну разве я не чертовка? — спросила Кэсси, возвращаясь за стол и довольно ухмыляясь.
Спенсер помахал рукой в воздухе.
— Я и вправду подумал, что ты сломал ее, — сказал он Пагу, — и все ждал, когда же нахлынет боль. Никак не мог понять, почему ничего не чувствую.
