Серёга завёл пилу и протянул её Фёдору. Но тот отмахнулся от неё как от бешеной собаки. По словам Фёдора, последние три дня он кушал исключительно водку, и поэтому несколько ослаб. ПУСТЬ ТОЛЬКО ОН ПОДОЙДЁТ. Но теоретическим советом поможет.
Подпил получился идеальный. «Долька апельсина» вылетела, лишь только Фёдор поддел её топором. А ещё через пару минут берёза с треском и грохотом повалилась в задуманном направлении.
Высоко-высоко над кладбищем летал ветер. Ему было скучно. Тяжёлые мокрые облака, которые он расшвыривал в стороны и сталкивал друг с другом, быстро надоели. Ветер сейчас просто парил, выискивая себе забаву…
Большая ветвь берёзы отломилась и зацепилась своим разветвлённым концом за крону баобаба. Толстый же её конец повис, раскачиваясь над землёй на высоте около трёх метров.
— Смотрите, — сказал я. — Упадёт кому-нибудь на голову.
— Не упадёт, — безапелляционно бросил Серёга.
Я поискал было поддержки у Кости, но он схватил пилу и с радостным воплем побежал распиливать поверженное дерево.
Ветка продолжала раскачиваться весьма угрожающе. Нет, она запросто может упасть. ОНА НЕПРЕМЕННО УПАДЁТ. Долго, что ли, сбить её…
Я подобрал с земли не очень тяжелую длинную палку и, подойдя к старому тополю, принялся тянуться ею к висящей ветке.
Под ногами у меня снова оказалась могила Алексея Иматова.
Ветер, наконец, увидел то, что искал и, лихо засвистев, ринулся вниз.
БАМ-МП…
Проклятый прожектор заржавел, и чтобы повернуть его, мне пришлось навалиться всем телом. Шарниры скрипнули, и яркий сноп света взметнулся в безбрежную синеву неба. Вдалеке послышался гул моторов…
Барабан… Откуда на кладбище барабан… Да это же моё сердце… Чёрт!
Я лежал на земле. Ко мне уже спешили Серёга и Костя с работающей пилой. Я поднялся и встряхнул головой. Макушка ныла и саднила. Злополучная ветка валялась рядом.
— Ты был прав, она упала, — рассмеялся Фёдор. — Цела головёшка-то?
Я улыбнулся ему через силу. И тут меня стошнило.
— Ты посиди пока, — посоветовал Сергей. — Подыши воздухом.
В воздухе пахло испражнениями и какой-то гнилью. ЭТОЙ НОЧЬЮ Я ДОДАВЛЮ ЭТОГО ЗМЕЁНЫША.
Боже!
О ком эта чужая мысль? Кто это — змеёныш?
Уж не я ли?
Несколько минут я молча стоял, разглядывая трясущиеся руки. В голове крутилась всё та же шарманка: «Наверное, я схожу с ума. Определённо, я схожу с ума. Вне всякого сомнения…»
Как это — «додавлю этого змеёныша»?
Спокойно, Игорёк. Главное — не оставаться наедине с мыслями, чьи бы они ни были. Для этого нужно действовать.
Я взял топор и принялся обрубать сучки.
Тем временем Костя подвергся резкой критике со стороны Фёдора и отдал пилу Серёге. Мне же попался толстый сучок, который к тому же было неудобно рубить. Костя стоял сбоку, и ему было в принципе не видно, как у меня получается. Тем не менее, он покровительственным и многозначительным тоном изрёк:
— Так ничего не выйдет. Надо не сверху долбить, а брать под углом…
Внутри меня что-то взорвалось. Да что ж, они меня тут совсем за придурка держат?
— ЗАТКНИСЬ, — огрызнулся я.
— Да ты же не как люди…
— УБЛЮДОК, — заорал я, разворачиваясь к нему лицом. — РАСКРОЙ СВОИ ВОНЮЧИЕ ЗЕНКИ, ИНАЧЕ Я УБЬЮ ТЕБЯ!
Занесённый вверх топор блеснул у меня в руке. Этот блеск я увидел как бы со стороны — отточенное лезвие напротив Кости, отшатывающегося в ужасе прочь. Предательская ветка попалась ему под ноги, и он завалился на спину, выпучив глаза.
— Проклятье! — сказал я, и отшвырнул топор в сторону.
Фёдор с Сергеем переглянулись, и Фёдор тихо присвистнул.
— Извините… — пробормотал я. — Костик, я… Мне… Мне что-то нехорошо…
Костя серьёзно посмотрел на меня:
— Я же говорил, здесь плохое место, — и улыбнулся.
ТЕПЕРЬ Я ЕГО ТОЧНО УНИЧТОЖУ.
Мне пришлось заняться самой муторной работой — оттаскиванием веток. Это, однако, отвлекало от тёмных раздумий.
Вскоре пришла очередь баобаба. Только сейчас я заметил, что весь низ ствола тоже покрывают молодые побеги. К этому времени свинцовая туча наползла на небо, и в воздухе закружились белые мухи. Темнота сгущалась с катастрофической быстротой. Тихая музыка из динамиков донеслась до наших ушей и вновь исчезла.
Эта туча плохо отзывалась на толчки ветра, и ветер рассвирепел и заметался в разные стороны в поисках уже не забавы. Теперь ему нужна была жертва.
Едва Серёга заводил шину вглубь ствола, как её заклинивало, а двигатель чихал и останавливался. Фёдор хитро прищуривался и говорил:
— Послушай, не заглохла?
В первый раз Серый даже наклонился ухом к пиле, что вызвало искренний смех у Фёдора и Кости.
Тополь сопротивлялся, как мог, но силы были неравны. Наконец, он дрогнул и сначала чуть накренился и замер. Затем что-то оглушительно треснуло внутри него, и он ринулся вниз.
Но не упал.
Ствол баобаба на высоте четырёх-пяти метров разделялся надвое, и правая часть также раздваивалась еще выше. Вот этой рогатиной он и наделся на ещё одну берёзу, стоявшую поодаль — живую, без зарубок. Она словно подставила плечо умирающему гиганту, изогнувшись при этом дугой, но не сломавшись. Её вершинка покачивалась почти параллельно земле. Тополь же внизу был спилен полностью и касался собственного пня лишь ребром среза.
— Эх, твою мать! — в сердцах выдохнул Фёдор.
— И что теперь? — мрачно спросил Сергей.
— Теперь? Теперь надо понемногу осаживать снизу. Спиливать по кусочку, и он будет опускаться. Работы не на один день.
Все молчали. Но возиться с этим деревом столько времени не хотелось.
Если бы это зависело от меня, — наконец сказал я, — то я СПИЛИЛ БЫ ЭТУ БЕРЁЗУ.
Ещё того не легче! Да ведь мне и подойти туда страшно! Наверное, я схожу… ЛУЧШЕ ТЕБЕ ЗАМОЛЧАТЬ.
Вконец озадаченный, я покорно замолчал.
— Не-ет, — протянул Сергей, глядя на огромный ствол, нависший над землёй.
— Правильно, — поддержал его Костя. — Потом костей не соберёшь…
— А может и впрямь?.. — пробормотал Фёдор.
— А-а, — махнул рукой Сергей. — Попробуем.
Он взял пилу, покрутился вокруг берёзы и заглушил мотор.
— Не получается, — сказал он. — Здесь никак не воткнуться, что бы срезать с этой стороны. Надо вставать как раз под баобабом.
— Боишься, что ли? — спросил Фёдор. — Ну, давай мне.
— Может, всё-таки не надо? — выдавил из себя Костя.
Фёдор завёл пилу.
Мы затаили дыхание.
Костя присел на корточки около самой берёзы.
