Класс встретил меня стуком отодвигаемых компьютерных клавиатур. Так некогда гимназисты стучали крышками парт. Ученики в костюмчиках с бабочками учтиво склонили головы.
– Итак, господа, – я прошелся мимо своего компьютера, – сегодня часть нашей лекции посвящена стихосложению. Или, как его еще называют, поэзии.
После этих слов вскинулась рука выскочки и отличника Мити Убытько. Я кивнул.
– Господин учитель, – заговорил Митя, напирая на украинское «г», – дозвольте вопрос? Мы же юные бизнесмены, зачем нам стихи?
– Дело в том, ребя… господа, – я несколько заискивающе посмотрел на «юного бизнесмена», отец которого – вполне зрелый бизнесмен – внес плату за весь курс обучения, а потому Хренов настоятельно рекомендовал быть к мальчику повнимательнее, – что мы готовим из вас широко образованных людей. Так что, пока поэзия еще существует, придется изучать и ее…
Пан Убытько, видимо, согласился с этой немудреной сентенцией и послушно приготовился слушать дальше.
– Может, кто-то из вас помнит какое-нибудь стихотворение? – неуверенно поинтересовался я. – Мы могли бы рассмотреть поэзию на его примере.
Гимназисты молчали. Я уже хотел «рассмотреть» поэзию на примере пушкинского «Лукоморья». Но тут опять поднялась рука пана Убытько.
– Я тут знаю один…
Пятнадцать минут, отведенные для поэзии, истекали, и я согласился с ученической инициативой. Митя вышел из-за компьютера, откашлялся и прочел следующие бессмертные строки:
Купыла мамо коныка,
а конык – бэз ногы
Яка цикава игрышка!
Ыгы! Ыгы! Ыгы!
Не успел я удивиться, как в класс влетел Игорь Хренов.
– Переходите к бизнес-письму, господин Еписеев, – сказал он строго и прошептал мне на ухо: – Давай закругляйся!
– Да мы же только начали, – прошептал я в ответ.
Но Хренов затряс головой.
Митя Убытько ждал похвалы. И она последовала.
– Молодец! – веско обронил я и завершил урок поэзии таким пассажем: – На примере этого стихотворения, господа, вы можете уяснить себе сразу и понятие рифмы, и понятие белого стиха. Великолепно созвучие существительного женского рода единственного числа родительного падежа «ногы» и междометия «ыгы».
Пять подростков непонимающе смотрели на меня.
– А белый стих здесь – «коныка» и «игрышка».
Учащиеся, как было заведено, захлопали. Я повернулся к Хренову.
– Игорь, мне надо с тобой поговорить. Тебя не поймаешь…
Он сделал круглые глаза и замахал рукой. После уроков, мол.
Глава 54
Мне сверху видно все
После уроков я заглянул в роскошный кабинет Генерального менеджера Хренова.
– А Игорь Вадимыча нет, – развела руками лупоглазая молоденькая секретарша.
– Но он в школе? – с надеждой спросил я.
– У нас ГИМНАЗИЯ! – возмутилась девица.
Господи, гимназия у них! Ты, небось, это слово-то впервые три дня назад правильно произносить научилась, овечья твоя голова. А писать – так и до сих пор не умеешь…
– Ну хорошо, – согласился я, – пусть гимназия. Мой вопрос остается в силе.
– Игорь Вадимович, – секретарша надула губы, – в спортинг-лофте, проводит тренинг с апгрэйдерами.
То есть, если по-человечески, Игорь в спортзале занимается со старшеклассниками. Я побрел в спортзал. Из пристройки доносился свежий запах юношеского пота. Я приоткрыл дверь. Когда-то здесь колотил мячом по облупленному полу ненавистный Мухрыгин. Теперь зал был уставлен американскими тренажерами и устлан татами. В середине этого японского великолепия стоял Хренов в белоснежном кимоно. Его правая нога была поднята под углом в сорок пять градусов. Руки выписывали невообразимые иероглифы. Однако пробор на голове сансэя был по-прежнему безупречен.
– А теперь мы поиграем в веселую игру КА-РА-ТЭ! – выдохнул Игорь и ударил крепкой пяткой по ватному зеленому чучелу.
Чучело испуганно вздрогнуло и повалилось на пол. Так же, наверное, повалился бы и я. Апгрэйдеры (то есть старшеклассники) восхищенно загудели.
– Игорь, – нерешительно позвал я. – Можно тебя на минуточку?
– Подожди, старик! Нам совсем немного осталось. Вот только добью этого гада…
Хренов поднял измученное чучело и опять отправил его в нокаут.
– Понятно? – обратился он к гимназистам. – Выполняйте…
Мой зеленый ватный собрат скрылся в толпе белых кимоно и беспомощно замахал беспалыми руками.
– Ну ты даешь, – сказал я, когда мы вошли в тренерскую. – Словно по-настоящему… Прямо война!
– А как иначе? Теперь, Сеня, жизнь такая: или ты, или тебя. Впрочем, она всегда такая. – Игорь вытер лицо полотенцем. – Так о чем ты поговорить хотел?
Я достал сигареты и закурил, обдумывая свою речь. Хренов поморщился:
– Бросал бы ты эту дрянь.
– А ты разве… трубку… – не успел удивиться я.
– Давно бросил. В Америке, между прочим, теперь не курят. Только мы, дураки.
Я поискал, обо что бы затушить бычок. Но Игорь хлопнул меня по плечу – кури, мол, не стесняйся – и пододвинул ко мне пустую банку от теннисных мячиков. Сбросив столбик пепла в ее девственную чистоту, я промямлил:
– Мне бы еще какой предмет взять… В смысле, дополнительно…
– Тебе что ж, префа не хватает? – удивился Хренов.
Я пожал плечами.
– Как сказать…
– Понятно. Значит, денег. Или ты такой патриот нашего дела?
– Ну да, – начал извиваться я. – Мне вообще кажется, что курс далеко не полон.
Хренов иронически взглянул на меня. Его белое кимоно резко контрастировало с загорелой волосатой грудью.
– Не дури мне мозги, Сеня.
– Нет, я серьезно, – продолжал я. – Почему бы нам не ввести одну маленькую, но очень нужную, как ты говоришь, для будущего, дисциплинку?
– Какую, например? – Хренов сжал пальцы на босых мускулистых ногах, будто от холода.
Я тоже поежился.
– Ты сам говоришь, что жизнь это «или – или». Но это ведь касается не только каратэ и грамотного составления разных деловых бумажек.
– Юриста я уже пригласил, – заметил Хренов. – Со следующей недели будет вести курс.
– А как же житейские дела? Вот ты, к примеру, хорошо умеешь врать?
Игорь опешил. Его пальцы заскребли по полу каморки, из которой еще не успел выветриться стойкий мухрыгинский дух.
– Да зачем мне врать-то?
– Ты хочешь сказать, что никогда не врал? – наступал я.
– Ну почему же… – замялся он. – Иногда приходилось.
– Так вот и нашим питомцам придется делать это чуть ли не ежедневно. Врать партнерам, клиентам, женщинам, наконец.
– Ты предлагаешь мне ввести штатную должность учителя вранья? – догадался Хренов.
– В общем, да. Если называть вещи своими именами.
