—Одна мразь саданула по заднему крылу,— так выразился о произошедшем со своей машиной Вадик (этим именем называла его девушка).
Серебрякову с первого взгляда на парня показалось, что он его знает. Что-то было очень знакомым в его манере жестикулировать и говорить. Парень ни разу не взглянул на Виталия.
Виталий никуда пока что не спешил,— приготовления к встрече с Осиелом должны были состояться ближе к вечеру, а посему он решил прогуляться по центру города, благо погода позволяла,— было минус восемь градусов, шел очень редкий снежок, дул легкий ветерок. Виталий вышел на Самарской площади и, любуясь архитектурой, направился вверх по Молодогвардейской неторопливым шагом. Когда он пересек площадь, миновал здание первой поликлиники и вышел к остановке двадцать четвертого автобуса, то заметил уже знакомую по последней поездке на автобусе парочку. Виталий никак не ожидал встретить их здесь, так как Вадик с девушкой поехал дальше, и, как было понятно из их разговора, они собирались выйти на площади Революции,— у парня имелись какие-то дела в прокуратуре.
Парочка вела себя очень откровенно. Они, стоя на остановке, на глазах всего проходящего и стоявшего люда целовались. Виталий, стоя в пяти шагах от них, делал вид, что смотрит вдаль, ожидая автобус. Наконец Вадик оторвался от своей подруги, стал переводить дух, и взгляд его остановился на Серебрякове. Парень с секунду соображал, а потом крикнул Виталию, который заметил, что на него обратили внимание:
—Виталька?! — в его возгласе чувствовалось некоторое сомнение.
Серебряков понял, что его узнали, но сам он тщетно старался вспомнить, где встречался с Вадиком.
Вадик потянул свою подругу ближе к Виталию и вновь спросил, видя замешательство того:
—Не узнал что ли? Вадима Лазарева не узнал? Ну, ты даешь, Серебряный!
Только Вадик произнес это прозвище, коим наградили Виталия в школе, тот сразу узнал одноклассника.
—Лазарь?— Обрадовался Виталий.— А я все думаю, где же мог тебя встретить?
—Познакомься с моей подружкой,— сказал Вадим Виталию, а потом девушке,— дорогая, это мой одноклассник Серебряков Виталий Васильевич, весьма известный нашей школе поэт.
Девушка улыбнулась и, протянув Виталию руку в перчатке, представилась:
—Олеся.
Виталий слегка пожал ладонь и представился сам. А после сказал, обращаясь к Вадиму:
—Ты слишком загнул насчет поэта и известности.
—А что, ты перестал сочинять?
—Да нет. А вот как твоя учеба в морской школе?
—Всё в порядке. Выучился, нечего сказать! Если б не занялся своим делом и не получил еще кое-какого образования, то драил бы сейчас палубу где-нибудь на Черном море. Ну, а ты как?
Виталий конечно же промолчал о необычных событиях в своей жизни, остановившись на своей учебе в институте и работе.
—Я смотрю, и ты особо на авось не полагаешься,— сделал вывод Вадим.
—Но всё ж не так, как ты,— сказал Виталий,— машину вон имеешь. И не просто машину, а «БМВ».
Вадим выглядел слегка удивленным. Но тут Олеся произнесла:
—Он ехал с нами в автобусе и сошел около Самарской площади.
—Вот как? Значит ты всё подслушал?
—Не подслушал, а слышал,— ответил Виталий.
—И даже не поздоровался. Ну спасибо!— театрально обиженно вывел Вадим.
—Если б ни эта случайная встреча,— оправдывался Серебряков,— я так бы и мучался вопросом: кого же встретил сегодня в автобусе?
—Ты где живешь-то?— спросил Вадим,— Я как-нибудь загляну.
Виталий вырвал из своего блокнота листок и написал на нем адрес и телефон. Протянул листок Лазарю со словами:
—Позвони сначала; я очень редко бываю дома.
—Даже ночью?— осведомился Вадик.
—Даже ночью,— ответил наш герой.— Хотя я не думаю, что тебе взбредет в голову являться ко мне в это время.
Подошел автобус № 24.
—Твой?— спросил Вадим.
—Да,— ответил Виталий,— ты на нем?
—Нет, я жду трамвай.
—Тогда пока,— попрощался Виталий,— всего хорошего, Олеся.— И запрыгнул в автобус.
По салону шныряла с видом гончей кондуктор. Она дикими, ненасытными глазами осматривала всех пассажиров и, раскрывая рот, оглашала автобус боевым кличем:
—Кто едет без билета?
Кондуктор, злющая и маленькая в зеленой куртке особа, приставала к каждому пассажиру, требуя оплаты проезда. Дабы отвязаться от нее, пассажиры доставали талоны, деньги, сезонные билеты и удостоверения.
Виталий сидел на месте подле средней двери и с интересом наблюдал за сценой, которую считала своим долгом разыгрывать кондуктор перед каждым, кто пользовался услугами сего автобуса.
—М-м-м да,— прогнусавил пассажир, сидевший рядом с Виталием. Тот обернулся и увидел на соседнем сидении Виконта.
—Ты здесь откуда?— спросил Серебряков.— Мы же назначили на три часа.
—Так точно, Виталий Васильевич,— почтительно произнес де ла Вурд,— но я, как и вы, решил малость прогуляться да покуражиться за счет некоторых людишек. Весьма интересная прогулка у меня получилась, должен доложить вам. Хотя ничто не может сравниться с экспериментом, который я сейчас проведу. Прошу вас, любезный, быть сему свидетелем.
Наш герой улыбнулся. Виконт решил, видимо, подшутить над кондукторшей, которая неумолимо продвигалась к передней площадке.
—Виконт, как я понимаю, ты собираешься проучить эту злющую особу,— произнес Серебряков.
—Да-с, господин, именно это я и собираюсь сделать. Но я опасаюсь, что мой урок пройдет даром, так как сия личность, насколько я могу судить по ее поведению, не слишком отягощена интеллектом.— Виконт с удовольствием потер друг о друга худые ладони.— Вся беда множества кондукторов, дорогой Виталий Васильевич, состоит в том, что их мышление находится на уровне дырочек на талоне и никоим образом не желает подниматься выше ни на йоту сего уровня.
Тут его разглагольствования прервал возглас кондуктора:
—Вы заплатили за свой проезд?
Де ла Вурд, видя, что обращаются к нему, широко улыбнулся, и кондукторша обомлела при виде его белоснежных зубов и острых длинных клыков.
—Прошу прощения,— начал гнусаво Виконт,— сударыня, не соизволите ли вы повторить свой вопрос? Видите ли, милочка, я не важно слышу. Сделайте любезность.
Если б челюсть кондукторши не имела препятствий к своему падению, то она бы давно уж покоилась на полу. Из фразы Виконта билетерша поняла только то, что тот глух. Она произнесла несколько неуверенно:
—Ваш билет. Или выходите из автобуса.
Все пассажиры глазели на рыжего без головного убора человека и кондуктора.
—Любезнейшая моя,..— начал было Виконт, но был прерван кондуктором, которая свирепея проверещала:
