[Гусь с гусыней так напились, что до смерти подавились! Обезьяна сорвалась и разбилась – и разбилась!]
Это был маленький лысый доктор, но не из тех двоих, которых Ральф видел возле дома Мэй Лочер, в этом он тоже был почти уверен. Он был таким, как они, может быть, но не из тех двоих точно.
Существо выкинуло скакалку. Она вдруг стала сначала желтой, а потом – красной, и, казалось, она искрила, пока летела. Маленькая фигура – Лысый доктор номер три, – ухмыляясь, смотрела на Ральфа, и Ральф неожиданно понял еще одну вещь. И когда он это понял, ему стало действительно страшно. Он разглядел, что было на голове у того существа.
Пропавшая панама Макговерна.
4И опять существо как будто прочло его мысли. Оно сдернуло с головы панаму, обнажив круглый, совершенно лысый череп, и помахало панамой в воздухе, как ковбой, объезжающий дикую лошадь. И при этом оно продолжало ухмыляться своей кошмарной ухмылкой.
Внезапно оно ткнуло пальцем в Ральфа, словно помечая его. Потом нахлобучило панаму обратно на лысую черепушку и исчезло в переулке между салоном кожаных изделий и булочной. Солнце вышло из-за тучи, и ослепительная четкость аур начала блекнуть. Спустя где-то минуту после исчезновения существа вокруг снова была обыкновенная Харрис-авеню – все та же скучная Харрис-авеню, такая же, как всегда.
Ральф вздрогнул и с трудом вдохнул воздух, вспомнив безумие на гладком лице, расплывающемся в ухмылке. Вспомнив, как маленький лысый доктор указал
(Гусь с гусыней так напились, что до смерти подавились)
на него, как будто
(Обезьяна сорвалась и разбилась – и разбилась!)
помечая его.
– Скажите мне, что я сплю, – хрипло прошептал он. – Скажите мне, что я сплю, и этот уродец мне просто приснился.
У него за спиной открылась дверь.
– О Господи, ты разговариваешь сам с собой, – сказал Макговерн. – У тебя, наверное, денег в банке немерено.
– Ага, как раз хватит на похороны. – У Ральфа был голос, какой обычно бывает у человека, только что пережившего ужасное потрясение, во всяком случае, ему так показалось. Он все еще пытался справиться со своим страхом. Он почти ожидал, что Билл сейчас наклонится к нему и спросит, что случилось, и на лице у него будет тревога (или, может быть, лишь подозрение).
Но Макговерн не сделал ничего такого. Он просто плюхнулся в кресло-качалку, задумчиво сложил руки на своей чахлой груди и обвел взглядом Харрис-авеню: эту сцену, на которой он сам, Ральф, Луиза, Дорранс Марстеллар и другие старики – люди «золотых времен», как любил называть их Макговерн – играли свои последние, зачастую скучные, иногда страшные, иногда полные боли роли.
Предположим, я расскажу ему про его панаму? – подумал Ральф. Предположим, я начну разговор с фразы: «Билл, а я знаю, куда подевалась твоя панама. Это связано с теми парнями, которых я видел вчера ночью, причем связано очень хреново, есть у меня подозрение. Теперь ее носит один из них – тот, который прыгает через скакалку на пустыре рядом с булочной и салоном кожаных изделий».
И если у Билла еще остались какие-то сомнения насчет его, Ральфа, вменяемости-невменяемости, эта новость их точно развеет. Ага.
Поэтому Ральф промолчал.
– Извини, что так долго, – сказал Макговерн. – Ларри вопил, что я поймал его буквально в дверях, что он как раз собирался ехать в похоронное бюро, что он ужасно спешит, но прежде чем я успел задать ему хоть один вопрос, он умудрился пересказать мне половину жизни Мэй и даже половину собственной, черт бы его подрал. Минут сорок пять трещал без остановки.
Это было явным преувеличением – Макговерна не было от силы минут пять, – но когда Ральф украдкой взглянул на часы, он с изумлением обнаружил, что было уже пятнадцать минут двенадцатого. Он оглядел улицу и не увидел ни миссис Бенниган, ни грузовика «Будвайзер». Он что, и вправду заснул?! Похоже на то… но никакого разрыва в своем восприятии он не заметил.
Ой, да ладно тебе, не тупи. Разумеется, ты заснул, и этот маленький лысый парень тебе приснился.
Это было разумное объяснение; все становилось на свои места, и даже то, что лысый коротышка носил панаму Макговерна. Та же панама привиделась Ральфу и в том страшном сне про Каролину. Тогда она была в лапах у Розали.
Только на этот раз он не спал. Он был в этом уверен.
Ну… или почти уверен.
– Ты не хочешь спросить, что мне сказал брат Мэй? – Кажется, Макговерн был слегка уязвлен равнодушием Ральфа.
– Да, извини, – сказал Ральф. – Что-то я замечтался.
– Ты прощен, сын мой… только теперь слушай меня внимательно. Этим делом занимается детектив, его зовут Фундербюрк…
– А мне казалось, что его фамилия Аттербек. Стив Аттербек.
Макговерн небрежно махнул рукой, как делал всегда, когда кто-то пытался его поправить:
– Фундербюрк – Аттербек, какая разница. В любом случае он позвонил Ларри и сказал, что вскрытие не показало ничего необычного. Это была естественная смерть. Они особенно сосредоточились на версии – я так думаю, из-за твоего звонка, – что у нее случился сердечный приступ, потому что кто-то ее напугал. В прямом смысле слова – перепугал до смерти. Хотя двери были заперты изнутри, да и большинство улик свидетельствует против того, что в дом кто-то проник, но все-таки там, в полиции, отнеслись к твоему звонку достаточно серьезно и проверили и этот вариант тоже.
Его несколько укоризненный тон – как будто Ральф нарочно подлил клея в механизм некоей машины, которая до этого работала безупречно – слегка взбесил Ральфа.
– Они и должны были отнестись серьезно. Я видел, как двое парней вышли из дома Мэй, и сообщил об этом властям. Когда полиция приехала по моему звонку, они обнаружили, что она мертва. Было бы странно, если бы они не восприняли этот звонок всерьез.
– А почему ты не назвался, когда звонил?
– Я не знаю. Какая разница? И почему они так уверены, что ее не напугали до смерти… то есть до сердечного приступа?! Разве такое можно определить с точностью в сто процентов?
– Я не знаю, можно ли это определить с точностью в сто процентов, – похоже, Макговерн тоже потихоньку начал раздражаться, – но я думаю, что они все же сделали какие-то выводы, раз уж они отдают тело Мэй брату, чтобы он ее похоронил. Я не знаю их методов. Может, они там сделали какой-то анализ крови или еще что-нибудь в этом духе. Я знаю только, что этот парень, Фундербюрк…
– Аттербек…
– …сказал Ларри, что Мэй скорее всего умерла во сне.
Макговерн скрестил ноги и наградил Ральфа ясным, пронзительным взглядом.
– Я дам тебе дельный совет, поэтому слушай меня внимательно. Отправляйся к врачу. Немедленно. Не откладывая. Сегодня. Не копи двести баксов, не записывайся заранее, а иди прямиком к доктору Литчфилду. А то я за тебя уже беспокоюсь.
