Когда они остались вдвоем, он закрыл дверь.
– Думаешь, это наша девчушка вызвала сотрясение в Нью-Гэмпшире?
– Да. Не уверена на все сто, но процентов на восемьдесят, не меньше. И у нас теперь есть почти точный адрес. Мы знаем не только в каком городе искать, но и на какой улице. Это сильно облегчит мою задачу нынешней ночью, когда я отправлюсь на ее поиски.
– Если тебе удастся внедрить ей в мозг червячка с мыслью, что она должна сама явиться к нам, то и снотворное не понадобится.
Роуз улыбнулась, снова подумав, что Ворон понятия не имеет, с каким необыкновенным случаем они столкнулись. Позже ей придет в голову другое: Я тоже недооценила ее. Мне только казалось, что я все понимаю.
– Мечтать не вредно. И не запрещено законом. Но как только мы ее получим, нам понадобится нечто посильнее, чем мики финн[22]. Быть может, что-то из области высоких технологий. Какой-то чудо-препарат, который сделает ее покорной и послушной, если только она сама не поймет, что помогать нам в ее же интересах.
– Ты поедешь с нами, когда мы отправимся за ней?
Роуз собиралась, но теперь ею овладели сомнения. Она задумалась о Дедушке Флике.
– Пока не знаю.
Он не стал задавать ей лишних вопросов, что она оценила, и повернулся к двери.
– Я прослежу, чтобы тебя больше никто не беспокоил.
– Спасибо. Убедись, что Грецкий Орех детально обследовал Дедушку – от головы до пят. И если он действительно начинает выпадать из цикла, немедленно доложите мне завтра утром, когда я появлюсь.
Она открыла потайной сейф и достала канистру.
– Скормите ему то, что здесь осталось.
Ворон был потрясен.
– Все? Но, Роуз, если он уже циклирует, в этом нет никакого смысла!
– Пусть съест. У нас был удачный год, как вы сами не устаете повторять. Мы можем себе позволить небольшую расточительность. К тому же в Истинном Узле остался единственный настоящий дед. Он помнит времена, когда люди в Европе еще обожествляли деревья, а не ипотечные кредиты. Нам нельзя терять его. Нужно постараться сделать все возможное. Мы же не дикари.
– У лохов может сложиться другое мнение на этот счет.
– На то они и лохи. А теперь выметайся.
3После Дня труда Игрушечный городок закрывался по воскресеньям в три часа дня. Но этим вечером без четверти шесть три великана сидели на скамеечках ближе к дальнему концу миниатюрной Кранмор-авеню, превращая в карликов аптеку и театр «Музыкальная шкатулка» (в разгар туристического сезона можно было заглянуть в окошко и посмотреть мини-кино на мини-экране). Джон Долтон пришел на эту встречу в бейсболке «Ред сокс», которую сразу же напялил на голову копии памятника Хелен Ривингтон, установленной перед копией городского Дома правосудия.
– Уверен, она за них болела, – заявил он. – Здесь все поддерживают эту команду. И никто не болеет за «Янкиз», кроме отщепенцев вроде меня. Чем могу тебе помочь, Дэн? Мне пришлось пропустить семейный ужин. Моя жена – терпеливая женщина, но всему есть предел.
– А что она скажет, если узнает, что тебе придется поехать со мной на несколько дней в Айову? – спросил Дэн. – Полностью за мой счет, разумеется. Мне нужно сделать Двенадцатый шаг – навестить дядю, который сводит себя в могилу выпивкой и кокаином. Вся семья умоляет меня вмешаться, но я не справлюсь в одиночку.
У членов «Анонимных алкоголиков» не было законов, однако существовало множество традиций (некоторые блюлись строже любой юридической нормы). И одно из железных правил гласило, что ты не мог один выезжать на Двенадцатый шаг к активному алкоголику, если только данный индивидуум уже не был надежно заперт в стенах больницы, диспансера или психушки. Отправившись к нему сам по себе, ты рисковал вступить с ним в алкогольное состязание. Пристрастие к спиртному, по словам Кейси Кингсли, уходило тяжело, но возвращалось легко и быстро.
Дэн посмотрел на Билли Фримана и улыбнулся:
– Вижу, хочешь что-то сказать. Валяй выкладывай.
– Меня удивляет эта история с дядей, которого у тебя нет. Не уверен, что хоть кто-то из членов твоей семьи до сих пор жив.
– И это все? Ты, значит, просто не уверен?
– Как сказать… По крайней мере ты никогда ни о ком не рассказывал.
– Очень многие имеют семьи, о которых никому не докладывают, но ты ведь совершенно точно знаешь, что у меня никого нет, правда, Билли?
Билли промолчал, но явно занервничал.
– Я не смогу поехать с тобой в Айову, Дэнни, – сказал Джон. – У меня расписан каждый день, включая выходные.
Но внимание Дэна все еще было сосредоточено на Билли. Он полез в карман и достал что-то, зажав в кулаке.
– Что у меня здесь?
Билли занервничал еще больше. Он посмотрел на Джона, понял, что тот ему не поможет, и снова повернулся к Дэну.
– Джону известно обо мне все, – сказал Дэн. – Я однажды помог ему самому, и он в курсе, как я выручил еще нескольких парней из Программы. Так что расслабься, Билли. Здесь все свои.
Билли задумался, а потом сказал:
– Похоже на монету. Но скорее это медаль из АА. Одна из тех, которые ты получаешь за каждый год трезвости.
– За какой год?
Билли колебался, пристально глядя на сжатый кулак Дэна.
– Давай я тебе помогу, – предложил Джон. – Он не пьет с весны две тысячи первого и если и носит с собой медаль, то последнюю, за двенадцатый год.
– Логично, но неправильно. – Билли сосредоточился всерьез, и две глубокие вертикальные морщины прорезали его лоб. – Мне кажется, это за… седьмой?
Дэн разжал кулак. На медали красовалось большое число VI.
– Вот невезуха! – воскликнул Билл. – А ведь обычно я угадываю.
– Ты и так попал почти в яблочко, – сказал Дэн. – И это не гадание, а сияние.
Билли достал сигареты, но, посмотрев на сидевшего рядом доктора, снова убрал пачку в карман.
– Как скажешь. Пусть будет сияние.
– Позволь мне рассказать то немногое, что я знаю о тебе, Билли. Когда был маленьким мальчиком, ты действительно отличался необычайной догадливостью. Знал, когда у мамы будет хорошее настроение и ты сможешь стрельнуть пару баксов на карманные расходы. А еще предчувствовал дурное настроение отца, чтобы не попадаться ему под горячую руку.
– Да, я точно знал, когда не стоило ныть за столом из-за остатков жаркого на тарелке, – кивнул Билли.
– Ты играл в азартные игры?
– На бегах в Салеме. Зарабатывал неплохие деньги. А потом, лет в двадцать пять, ни с того ни сего потерял чутье. И наступили тяжкие времена. Однажды мне пришлось выпрашивать отсрочку по квартплате, и это тут же исцелило меня от всякого азарта.
– Да, с годами талант постепенно тускнеет, но в тебе он все еще жив.
