Около часа ночи он забросил книгу и наслаждался воем ветра, хлопаньем оконных рам и равномерным тиканьем часов, заведенных на всю неделю. В ту ночь ему приснилось, что он занимается любовью со своей женой, которая на самом деле давно была мертва.
* * *
Услышав телефонный звонок, он помедлил лишь мгновение, но телефон, который звонит, выглядит точь-в-точь, как телефон, который не звонит, и тогда он поспешно сорвал трубку.
— Алло! — закричал он и снова: — Алло?!
— Алло, — произнесла она довольно сухо.
— А мне казалось, что телефон не работает! — крикнул он и подумал: “Что я несу?” — но в душе он ликовал и сентиментально молил: “Поговори со мной, ну скажи еще что-нибудь, пожалуйста!”
Наверное, это был автоответчик. Многие механизмы еще продолжали работать в городе, если вы заблаговременно оплатили ваши счета.
— Мне нравится твой голос. Звучит приятно!
— Но он же хрипловатый, — возразила она ему.
— Он похож на голос моей жены.
— Она была красивая?
— Лидия была прелестна! Она была королевой выпускного бала U. C. L. A.
— А кем был ты в U. C. L. A.?
— Я посещал другое заведение.
— Это не ответ на мой вопрос.
Он смутился: она была такой же резкой, как и Лидия.
— Ну, я был капитаном футбольной команды. Что еще? — он неловко засмеялся. — Если хочешь, я могу показать тебе фотографию.
— При встрече? — тон ее голоса стал ледяным.
— Разве ты не хочешь прийти ко мне?
— НЕТ.
— Но почему? — ему захотелось расплакаться, дыхание замедлилось, словно все утраты сконцентрировались в этом ответе и навалились на него в одно мгновение..
— Я недостаточно хорошо знаю тебя, — объяснила она.
— Но как же ты вообще узнала обо мне? Где взяла мой номер телефона? Мне кажется, что тебя вообще не существует, что ты плод моего воображения.
— Но ведь ты еще беседуешь со мной, не так ли?
Он промолчал.
— Я долго наблюдала за тобой. Позавчера, например, я видела, как ты вышел на балкон и простоял там так долго в одной майке, что мне самой сделалось зябко. Тебя зовут — Джустин Хольт. Это написано на твоем почтовом ящике, и я вспомнила, кем ты был раньше!
— Кто ты?! Как твое имя?
— Ты был астронавтом. Я прочитала все о тебе в библиотеке.
— Все правильно. Держу пари, ты еще не успела придумать себе подходящее имя или прозвище.
— А я и не собираюсь сообщать тебе свое имя. Все равно не поверишь. Я выросла в Винетке, за пределами Чикаго, как твоя дорогая Лидия. Затем училась в колледже Беннингтона, правда, я не была королевой выпускного бала, зато удостоилась носить звание старшей в Доме ЭК.
— Зачем ты сочиняешь? В Беннингтоне нет такого заведения.
— Я хотела разыграть тебя, Джустин. Я изучила Дом ЭК в U. C. L. A. Один раз я наткнулась на свадебное объявление в “Трибуне”. Боже, ну какой бестолочью нужно быть, чтобы состряпать такое?
Он крепко стиснул телефонную трубку. “Откуда она знает об этом?” Он оборвал сам себя. Существует ли она на самом деле и откуда она знает Лидию?
— О, я умею читать между строк, — она будто чувствовала его состояние. — И я встречала множество Лидий.
— А таких, как я, тоже?
— Нет, Джустин. Ты исключение. Ты у нас знаменитость. И ты всегда слыл красавчиком. Кстати, ты хоть знал, что женщины считали тебя неотразимым? Ну, как же, ты был еще и гением. У тебя был I. Q. ~198[2], — в ее смехе прозвучали торжествующие нотки.
— Почему ты упомянула это? — спросил он, уверенный в том, что ради этих цифр и велся разговор.
— А почему бы и нет? Одну комбинацию цифр легко заменить другой, не так ли?
— Можно и заменить, — он бросил трубку и совершенно перестал верить в ее существование. Больше всего он боялся, что кончит помешательством. Все его усилия и хладнокровие ни к чему не привели.
Скрестив ноги по-турецки на великолепной шкуре белого медведя, он неторопливо потягивал виски прямо из горлышка, закусывая подмокшими бисквитами из консервной банки.
Когда он проснулся, телефон прогремел снова. Две мышки доедали остатки бисквита, забравшись прямо в банку. Они не обращали внимания на трели аппарата, но когда Джустин с шумом поднялся, улепетнули в мгновение ока. Пришлось снять трубку. Утро еще не наступило. Рассвет только-только начинался.
— Привет, Джустин. Это Джустин? — сказала она.
Он засмеялся, и боль резко ударила в голову.
— Я поняла, что ты не желаешь мне верить. Какой мне смысл врать, скажи на милость?! Мне не трудно придумать несколько обычных имен: например, Мэри. Тебе нравится имя Мэри? Или — Лидия? Для тебя, наверное, это слово звучит так же привычно, как мусор.
— Давай уж остановимся на Лидии.
— А вдруг я ревнива?
— Тогда пусть у тебя вообще не будет имени.
— Неужто ты ее и впрямь любил? Ты женился на ней незадолго до призыва в Армию, ты готовил себя к полету на Марс. И ты женился на Лидии лишь потому, что ее отец мог похлопотать за тебя.
— Послушай, — он начинал заводиться, — это уже слишком. Я не собираюсь выслушивать всякие бредни, и роль моей совести тебе явно не подходит. Если ты реальна, то докажи это. Между прочим, я так ничего и не знаю о тебе!
— Ну, это еще не все, чего ты не знаешь. Что ты скажешь о миллионах…
— Каких еще миллионах? — перебил он ее.
— …мертвых, — закончила она… — Ведь все они мертвы. Каждый. Хотя все они боготворили тебя: капитаны футбольных команд, солдаты и прочие герои дня.
— Мне это неведомо. Меня здесь не было, когда все это произошло. Не тебе меня винить.
— A-а, не нравится? Ты виноват, парень, я тебя обвиняю. Имей ты еще такую возможность, ты бы вновь сделал то же самое, не сомневаюсь. И ты сделаешь это даже сейчас, когда нас осталось всего двое. В твоей атрофированной душе ты ЖАЖДЕШЬ ЭТОГО!
— Наверное, ты имеешь право говорить об этом. Ты находилась на Земле неотлучно.
— Может быть, ты будешь и теперь утверждать, что я не существую? Может, и другие не существовали вообще? Лидия, например, и миллионы других?
— Да что за вздор ты тут несешь?
Наступило тяжелое молчание.
Он поймал себя на мысли, что это как в космосе — не сравнимо ни с чем на Земле. Ты один на корабле, или пусть даже не один, но ты все равно не можешь видеть других. Перед тобой миллионы звезд на экране и голоса в наушниках, а все остальное происходит где-то там… И начинает казаться, что вообще ничего не существует.
— Знаешь, что ты сделаешь? — она прервала его раздумья.
— Что же?
— Бросишься в озеро.
— Это совсем не смешно.
Продолжения не последовало, ибо теперь она повесила трубку.
