Внезапно всё вспыхнуло снова!
Светлана зажмурилась. Вскинула руки к лицу, силясь заслониться от яркого светопреставления. Но всё прекратилось так же быстро, как и началось. Светлана обомлела: рядом с вращающимися фракталами, созданными её собственным воображениям, резвились мелкие искорки, похожие на своих старших сестричек, будто близняшки!
Светлана улыбнулась, а Малыш наконец-то сказал:
«Ты права, Светлана. Цвета и впрямь можно поймать в силок. Мне так понравилась твоя игра!»
«Игра?.. — Светлана с неимоверным трудом сосредоточилась на словах Малыша. — Какая игра?»
«Ну, та самая, что ты предложила. “Каждый охотник желает знать, где сидит фазан”».
«Ах, эта… — Светлана снова улыбнулась, спеша заново зажечь в голове пляску фракталов. — Это ведь и не игра вовсе. Просто детская считалочка, придуманная для того, чтобы запомнить цвета радуги. На каждую первую букву каждого нового слова, приходится соответствующий цвет или оттенок».
«При этом сохраняется смысл фразы. Мне нравится, когда именно так».
«Как, Малыш?»
Малыш помолчал.
«Когда объект несёт в себе не один, а как минимум два смысла. Это делает его более выверенным. И уменьшает сопутствующую суету».
«Возможно, что так…»
«А это что?»
«Что именно?»
«То, что вращается?»
«Не знаю, — Светлана пожала плечами. — Я хотела создать фрактал… а потом нечаянно зацепила их, и вот… они будто ожили».
«Светлана, не будто! Они и впрямь живые, посмотри на этих малышей! Они появились после первого взрыва, это же замечательно!»
«Замечательно?»
«Ну конечно! Рождение новой жизни — это уже вихрь эмоций! Разве не так?»
«Так… наверное…»
«Ты не уверена».
«Да. Меня тревожит взрыв. Разве правильно, когда так? Ведь это же взрыв. На Земле, он убивает всё живое».
«Так то на Земле, а этот…» — Малыш внезапно осёкся.
«Всё в порядке, Малыш?»
«Да, Светлана. Просто я снова подумал о себе».
«Причём тут ты?»
«Притом. Ведь, по сути, я сам порождение взрыва. Не того, что создал твои фракталы и не того, что способен уничтожать целые миры. Взрыв, давший жизнь именно мне, имеет совершенно иную структуру. Он случился в результате тяги человечества к познаниям. Точнее явился следствием. Знаешь, в вашей религии есть страшный персонаж, его именуют дьяволом…»
«Да, есть такой».
«Так вот, этот самый демон внемлет к просьбам: он способен их выполнять, однако и сам просит взамен кое-что».
«Ему нужны души».
«А, возможно, и тела. Какой прок от души, которую можно просто истязать в аду веки вечные? Куда большую ценность представляет собой выпотрошенное тело. Оболочка, внутрь которой можно запихнуть что-то иное. Для того, чтобы оно следило за всеми нами и совершало необходимые манипуляции, как то достижения в науке, технике или в той же религии. Вариантов множество, одна лишь цель».
«И что же это за цель?»
«Чего может пожелать существо, способное проникать в чужое сознание?»
«Я… Я не знаю».
«Естественно, оно хочет проникнуть и в чужой мир, чтобы наводнить его сопутствующей тьмой. Это закат всего живого. Так приходит Бездна».
«Жутко. Откуда всё это?»
«Из тьмы. Разве ты сама не ощущаешь её присутствие?»
Светлана поёжилась.
«А что если я просто привыкла к истинной тьме? Настолько, что элементарно не могу отличить её ото всего остального…»
Россия. Байконур. Гостиница «Центральная». «Ночь перед стартом».
— Да вы в своём уме?! Вы только себя послушайте! — Титов вскочил из-за письменного стола и принялся расхаживать вдоль занавешенного окна своего номера; он то и дело натыкался на гигантский фикус, что расположился у шикарного дивана для высокопоставленных гостей, но упорно игнорировал растение, так и норовя опрокинуть его на пол.
Александр Сергеевич сидел на кожаном кресле, у входной двери, как нашкодивший ученик. Над головой смиренно тикали часы в позолоченной оправе. В воздухе витал приторный запах мускуса.
В голове у Александра Сергеевича вот уже вторую неделю вертелось одно и то же:
«Как там Алька? Не случилось ли чего…»
Естественно, страх явился следствием Светланиного гипноза — охарактеризовать произошедшее в заснеженной беседке как-то иначе Александр Сергеевич попросту не мог. Не было сил, мыслей, желания. Хотя нет! Желание как раз было, вот только сознание отказывалось принять то, что все эти годы скрывалось за дверью квартиры.
«Алька… Вот страусёнок, так страусёнок! — сказочный образ, навеянный воспоминаниями из прошлого, рисовали словно с внука: такой же гибкий, быстрый, неподдающийся влияниям извне, вечно придумывающий самые фантастические авантюры, о которых обычное взрослое сознание и помыслить не может! — Ах, Алька, Алька… Вернуть бы сейчас всё обратно. Вернуть бы тебя, Анну… прежнюю жизнь».
Титов замер напротив: и впрямь, как школьный учитель. Упёр руки в бока. Посмотрел на Александра Сергеевича сверху-вниз.
— Признаться честно, от вас подобного не ожидал. От кого угодно, но только не от человека, обременённого столь колоссальным жизненным опытом. Ладно, там, Аверин вечно всем недоволен, но вы… У меня нет слов.
Александр Сергеевич вздохнул, будто на допросе.
— Дак ведь я же просто потелефонить прошу. Разве это так сложно устроить? У вас же тут наверняка собственная космическая связь налажена.
— Собственная космическая связь, говорите? — Титов помассировал переносицу. — Вот головная боль — да, налажена! А о собственной космической связи — впервые слышу!
— Но…
— Что «но»? Или вы хотите припомнить современную телевизионную хронику? Как к космонавтам на Байконур толпами валят друзья и близкие? Опомнитесь! Где орбита, а где то место, куда летим мы?! Всё засекречено, заколочено, даже забетонировано, если уж на то пошло! По нашим головам катки едут! Внутри комплекса «сто десять» сосредоточены небывалые технологии! Простой обыватель с ума сойдет, если выдать ему всё и сразу! Вы понимаете, что это бомба замедленного действия, и никто не знает, что именно может её детонировать?!
Александр Сергеевич улыбнулся.
— Нет, вам ещё смешно оказывается, в придачу! — Титов снова заходил из стороны в сторону, нервно сжимая кулаки.
— Да я не о том, — примирительно сказал Александр Сергеевич, колупая толстый ноготь на большом пальце левой руки. — Вы же сами говорили, что всё это — на блага общества. Разве не так?
Титов снова замер. Глянул на Александра Сергеевича, как волк на обнаглевшего зайца, что вздумал его учить, как лучше себя приготовить. Нашёл в себе силы, кивнул.
