– Да ничего мне не надо!.. – Костя отодвинул пустую тарелку и поднялся, решив быстренько добить монстров, уцелевших после Макса, – чай не буду.
– Сын, ежели чего, ты скажи!.. – отец многозначительно поднял кулак, но Костя только усмехнулся – последний раз отцу приходилось заступаться за него в третьем классе, а с тех пор столько воды утекло!..
Не успел Костя разобраться с очередной стаей вампиров, как в соседней комнате включился телевизор. Привычка обязательно быть болельщиком сохранилась в мужчинах с советских времен, когда им хотелось во всем поддержать страну, одиноко противостоявшую мировому империализму. Теперь, когда эта самая страна медленно, но верно «интегрировала в мировое сообщество», такое желание отпало; теперь на стадионы ходили, чтоб выплеснуть накопившуюся энергию и невостребованные эмоции, но сидеть перед телевизором в собственной квартире и, топая ногами, орать «Го-о-ол!!!»?.. В Костиных глазах это походило на паранойю.
Монстры, метавшиеся по экрану, в предчувствии смертельного удара, тоже вдруг потеряли привлекательность – Костя знал, что, в конце концов, истребит их всех, и эта уверенность низводила битву до чисто механического занятия, скучного и бессмысленного. Он выключил компьютер и стало тихо, только из-за стенки слышались отчаянные возгласы:
– Ну!.. Ну же!!.. Бей!.. Ну!..
…Кучер хренов, – раздраженно подумал Костя, – мне б твои заботы… С другой стороны, этот голос поддерживал ощущение того, что жизнь ничуть не изменилась; что в ней по-прежнему нет никаких тайн, и перемена, произошедшая в Светке – это тоже не тайна, а мелкое бытовое недоразумение. Ведь тайна, обитающая рядом, всегда генерирует страх – такова аксиома, управляющая не только конкретными людьми, но и человечеством в целом, и оно давно пытается к этому приспособиться. Правда, пока ему известны всего два варианта, сменяющие друг друга на протяжении всей истории – либо отдаться страху, либо игнорировать его первопричину.
Отдаться – значит, признать высшую силу и постараться встроиться в систему, о которой не имеешь ни малейшего представления. Это очень сложно, так как сознание устает от ежедневной кропотливой работы по формированию собственной веры, причем, неважно, в кого именно.
Тогда на помощь приходит второй вариант, именуемый «торжество науки». Он прост, как все гениальное – надо лишь считать, что все существующее за гранью нашего понимания, просто еще не открыто – не выявлен нужный ген, не рассчитана формула, не выведен закон, но они непременно появится, и можно жить, ни о чем не беспокоясь. Второй вариант – это отдых, ведь проблемы решаешь не ты, а абстрактные «ученые».
Но постоянно отдыхать тоже скучно, и беззаботно вкусив блага цивилизации, сознание возвращается на негостеприимный берег океана сверхъестественного. Там, в прозрачных водах виднеется трезубец Посейдона, а твердая рука Перуна посылает разящие молнии; там в реве бури слышится колокольный Благовест христианских храмов, и светила взирают вниз с мудрым спокойствием Будды. Люди вдруг вспоминают, как опрометчиво обещали в ближайшем будущем долететь до звезд, которые вновь успели обрести сущность героев, много веков назад вознесшихся на небо, и сделавших нашими предками не обезьян, а атлантов и гипербореев.
Интуитивно блуждая между двумя мироощущениями, Костя не заметил, как футбол закончился. В ванной зашумела вода, а это означало, что через полчаса, щелкнув, разложится диван; потом исчезнет полоска света под дверью и до утра придется остаться наедине с собственной неразрешимой задачей.
Хотя такая ли она неразрешимая?.. Ее можно просто не решать – правда, для этого придется выяснить, нужна ли ему Светка или проще вырезать этот эпизод и начать новую сцену. Как в кино. Вырезать, и жирдяя, и мужика с ротвейлером, и неведомую «черную руку»… только тогда придется вырезать и сегодняшний поцелуй, а вот это, очень серьезная проблема…
* * *
Закончив ежевечерний обход квартиры, Саша вернулся к себе в комнату. Таблетки стояли на столе, и он уже протянул к ним руку, но секунду подумав, убрал.
– Попытка сто двадцатая, – объявил он, – или двести тридцатая… – усмехнувшись, залез под одеяло; прислушался – в комнате было тихо, а, главное, тихо было в голове.
…Может, все закончилось само собой?..
– …Отдай мне ее!.. Отдай мне ее, и я уйду!..
– Как я могу отдать то, чего не знаю?.. – простонал Саша, – скажи хоть, кто ты – может, я догадаюсь, чего ты хочешь…
– Если ты догадаешься, то сойдешь с ума. А ты мне нужен, чтоб отдать ее…
– Так я сойду с ума еще быстрее!
– Наоборот, ты освободишься от зависимости! Я помогу тебе, только отдай мне ее!..
Саша вскочил, дрожащей рукой нащупал пузырек. Вытряхнув таблетку, судорожно проглотил ее; снова лег и блаженно улыбаясь, показал в темноту фигу.
– Теперь можешь грузить, что угодно – мне по барабану.
– Зря ты это делаешь – врачей надо слушаться, – не дождавшись ответа, голос продолжал, – хорошо, я ускорю процесс, пока ты не втянулся в это дерьмо. Я не хочу…
Возможно, в последующих словах могла крыться разгадка, но Саша их уже не слышал – мозг его отключился, зато выровнялось дыхание и сердцебиение…
* * *
– Свет, как ты себя чувствуешь? – мать зашла в комнату, уже держа наготове градусник.
– Нормально, – Светка потянулась, до дрожи напрягая руки и с радостью разглядывая возникшее за окном утро.
Независимо от состояния, это был самый умный ответ, так как, в противном случае, сразу начнется паника, сопровождаемая вызовом врача, покупкой кучи лекарств и «домашним арестом». Хотя, вот, последнее сегодня Светку волновало меньше всего – гулять не было никакого желания, потому что, как ни парадоксально это звучит, за ночь она устала больше, чем за неделю, проведенную в школе. Зловещие обрывки снов до сих пор мелькали в голове – они не были связаны сюжетом, но, словно ручейки в конце концов собирались в одно озеро, именуемое смерть.
Чего только Светка не испытала за ночь!.. Большой черный джип со злобно горящими фарами подстерегал ее на дороге. Она слышала удар – и умирала. Огромный ротвейлер, похожий на того, что обитает в десятом доме, вцеплялся ей в горло – и она умирала. Еще на нее падало дерево. (Треск сучьев казался настолько явственным, что теперь она очень удивилась, когда в окне, увидела его целым и невредимым). Происходило и еще что-то ужасное, уже стершееся из памяти, но развязка всегда получалась одинаковой…
– Что-то не похоже, чтоб ты чувствовала себя нормально, – скептически заметила мать.
– Температуры у меня, точно, нет.
– А что есть? – мать попыталась поймать ее на слове, – у тебя что-нибудь болит?
