Медсестра сняла планшет со стены возле кровати шепчущего мужчины.
— Этого парня зовут Бентерет. Предполагается, что он бегло говорит на сотне языков. Но сейчас он только и делает, что снова и снова повторяет одно-единственное слово.
Я подошел ближе, пристально следя за его губами. Зов, зов, зов, — шептал он. — Зов, зов, зов.
Тарабарщина какая-то. Разум его покинул.
— А она, — продолжала медсестра, показывая планшетом на стонущую девушку, — согласно документам может летать. Но я ни разу не видела, чтобы она хоть на дюйм приподнялась из своей кровати. Что касается второй, то она должна быть невидимкой. Но мы видим ее совершенно отчетливо.
— Их пытали? — спросила Эмма.
— Совершенно очевидно, что их пытали, пока они не утратили рассудок, — ответил клоун. — Пытали, пока они не забыли, как это — быть странными!
— Да вы хоть целый день меня пытайте, — включился в разговор Миллард. — Я все равно не сумею забыть, как это — быть невидимкой.
— Покажи им шрамы, — обратился клоун к медсестре.
Медсестра подошла к неподвижной женщине и откинула простыни. Тонкие красные шрамы длиной с сигарету пересекали ее живот, виднелись на шее и под подбородком.
— Это вряд ли может служить доказательством пыток, — с сомнением произнес Миллард.
— В таком случае чем это можетслужить? — возмущенно поинтересовалась медсестра.
Миллард не обратил внимания на ее реплику.
— У нее есть еще шрамы, или это все?
— Ничего себе все! — откликнулась медсестра и, сдернув простыни, обнажила ноги женщины, чтобы продемонстрировать такие же шрамы на задней части ноги под коленом, на внутренней стороне бедра и подошве.
Миллард наклонился, разглядывая стопу.
— Какое странное место, вы не находите?
— К чему ты клонишь, Милл? — спросила Эмма.
— Тихо! — шикнул на нее Енох. — Пусть изображает из себя Шерлока, если ему так хочется. Мне это очень даже нравится.
— Почему бы нам не порезать егов десяти местах? — предложил клоун. — Тогда посмотрим, покажется ли ему это пыткой!
Миллард подошел к кровати шепчущего мужчины.
— Можно мне его осмотреть?
— Я уверена, что он возражать не будет, — кивнула медсестра.
Миллард приподнял простыни над ногами мужчины. На подошве одной из его босых ног виднелся шрам, подобный шраму у неподвижной женщины.
Медсестра кивнула в сторону третьей несчастной.
— У нее имеется такой же, если это то, что тебя интересует.
— Довольно, — вмешался складывающийся человек. — Если это не пытка, тогда что?
— Исследование, — ответил Миллард. — Эти надрезы тонкие и хирургически точные. Они не рассчитаны на то, чтобы причинять боль. Скорее всего, их даже делали с применением анестетика. Твари что-то искали.
— И что же они могли искать? — спросила Эмма дрогнувшим голосом, в котором слышался страх перед ответом.
— Существует старая поговорка о стопе странного человека, — ответил Миллард. — Кто-нибудь из вас ее помнит?
— Стопа странного человека — это дверь к его душе, — отчеканил Гораций. — Но это говорят детям только для того, чтобы они не разувались, играя на улице.
— Может, это так, а может, и нет, — пробормотал Миллард.
— Не смеши! Ты думаешь, что они искали…
— Их души. И они нашли их.
Клоун громко расхохотался.
— Что за бред сивой кобылы! Только потому, что они утратили свои способности, ты считаешь, что у них удалили вторую душу?
— Частично. Нам известно, что вопрос второй души занимает тварей уже много лет.
Тут я вспомнил наш с Миллардом разговор в поезде и вмешался:
— Но ты сам говорил мне, что душа странного человека — это именно то, что позволяет нам входить в петли. Таким образом, если у этих людей нет души, как могли они оказаться здесь?
— Но ведь на самом делеих здесь нет, ты не находишь? — откликнулся Миллард. — Я хочу сказать, что их разумсовершенно определенно находится где-то в другом месте.
— Ты притягиваешь объяснение за уши, — покачала головой Эмма. — Миллард, я думаю, что все это уже слишком.
— Потерпите меня еще немного, — попросил Миллард. Он разволновался и быстро ходил по комнате взад-вперед. — Я не думаю, что вам известно о том случае, когда нормальный человек однажды все-таки вошелв петлю.
— Нет, потому что всем известно, что это невозможно, — ответил Енох.
— Почтиневозможно, — уточнил Миллард. — Это нелегко и очень неэстетично, но это произошло, пусть и единожды. Речь идет о нелегальном эксперименте, который провел родной брат мисс Сапсан незадолго до того, как обезумел и образовал группу, члены которой позднее стали тварями.
— В таком случае почему я никогда и ничего об этом не слышал? — поинтересовался Енох.
— Потому что это был очень неоднозначный эксперимент, результаты которого были тут же скрыты, чтобы никто не попытался его повторить. Как бы то ни было, оказалось, что провести нормального человека в петлю возможно,вот только его придется в нее пропихивать силой, и сделать это может только тот, кто наделен силой имбрины. Но поскольку у нормального человека нет второй души, он не в состоянии справиться с присущими временным петлям парадоксами, и его рассудок неизбежно превращается в кашу. Стоит ему войти в петлю, как он становится бессознательным, пускающим слюну овощем. Одним словом, он становится очень похож на этих несчастных людей перед нами.
Переваривая слова Милларда, все молчали. Затем Эмма прижала ладони ко рту и прошептала:
— О черт. Он прав.
— Что ж, в таком случае, — произнес клоун, — все еще хуже, чем мы предполагали.
Мне показалось, что весь воздух внезапно покинул комнату, потому что дышать мне стало нечем.
— Я не уверен, что понял, о чем вы говорите, — произнес Гораций.
— Он сказал, что чудовища похитили их души! — закричала Оливия и, в слезах подбежав к Бронвин, зарылась лицом в полы ее пальто.
— Эти странные люди не утратили своих способностей, — продолжал Миллард. — Их у них похитили, изъяли, вместе с их душами, которые затем скормили пустотам. Это позволило путотам развиться достаточно для того, чтобы получить возможность входить в петли. Это достижение и позволило осуществить недавнее наступление на странный мир и снабдить тварей еще большим количеством странных людей, у которых они могли изъять души, способствуя эволюции еще большего количества пустот, и так далее, по порочному и беспрерывному кругу.
