А голос Рианона все возвышался, и стены отвечали ему эхом. Сила и ярость Рианона отражались на лице землянина, и теперь его тело как утес возвышалось над Дхувианами, а шпага в руках казалась лучиком света.
— Ну, как насчет чтения в сознании теперь, Хишах? Проникай глубже — туда, куда ты не мог проникнуть раньше, не способный перешагнуть тот психический барьер, который я поставил на твоем пути!
Хишах громко вскрикнул. Он в ужасе бросился назад. Кольцо Дхувиан распалось. Они бросились к своему оружию, в ужасе раскрыв свои беззубые рты.
Рианон расхохотался, и смех его был ужасен, смех того, кто долгие годы ждал мести и наконец дождался ее.
— Бегите! Бегите и прячьтесь, ибо, забывшись в своей великой мудрости, вы провели Рианона сквозь завесу, и смерть вошла в Кару-Дху!
И Дхувиане побежали, хватая оружие, которое не могло им пригодиться.
Зеленый свет мерцал на блестящих трубках и призмах.
Но рука Карса, ведомая теперь твердым знанием Рианона, метнулась к самому большому из древних приборов — ободку колеса, большого, плоского и кристаллического. Он тронул колесо, и оно начало вращаться.
Должно быть в металлическом шаре был заключен регулятор источника силы, некий скрытый контрольный щиток, которого коснулись его пальцы. Карс так никогда и не узнал в точности, что это было. Он лишь увидел странный темный нимб, возникший в тусклом воздухе, обняв, как оболочкой его, Иваин, дрожащего Богхаза и Гораха, который встал по-собачьи на четвереньки и наблюдал за происходящим глазами, в которых не светилось и искры разума.
Древнее оружие тоже оказалось в кольце темной силы, и кристаллические стержни начали испускать слабый мелодичный звук.
Темное кольцо начало расширяться, отступая наподобие волны.
Оружие Дхувиан было бессильно против него. Блики света, холодное пламя и свечение устремились к нему и вспыхнув, исчезли. Мощный электрический разрядник, кольцом окруживший Рианона, поглотил их.
А темное кольцо Рианона все ширилось и ширилось, и когда оно касалось холодного тела Дхувианина, то тело сворачивалось, сморщивалось и куском кожи падало на камни. Больше Рианон не говорил, поющее колесо вертелось все быстрее и быстрее на своем стержне, и сознание Карса отворачивалось от того, что он читал в сознании Рианона.
Ибо он мог смутно ощущать природу ужасного оружия Проклятого. Оно являлось тем смертельным сгустком ультрафиолетовых солнечных лучей, что могли уничтожить все живое, не преграждай озон им путь в атмосфере. Но если ультрафиолетовое излучение, известное земной науке Карса, легко поглощалось, то излучение древней и чужой науки Рианона лежало неизмеримо выше 400А° и способно было производить распространяющийся нимб, поглотить который было невозможно. И там, где этот нимб соприкасался с живой плотью, он убивал.
Карс ненавидел Дхувиан, но нигде в мире он не встречался с такой ненавистью, что владела сейчас Рианоном.
Горах заскулил. Скуля, он пополз прочь от горящих глаз человека, что башней возвышался над ним. Полуползком, полубегом, со странным смехом он вырвался из круга.
И как только он оказался вне темного кольца, смерть настигла его и молча накрыла своим покрывалом.
Молчаливая сила распространялась все дальше и дальше. Она проходила через металл, плоть и камень, и проходя, убивала, охотясь за каждым сыном Змеи, что прятались в коридорах Кару-Дху. Никакое оружие не противодействовало ей больше. Не было руки, способной его поднять.
Наконец оружие разрушило все и дошло до завесы. Карс почувствовал слабый толчок, когда Рианон остановил колесо.
Наступила мертвая тишина. Трое оставшихся в живых стояли неподвижно, почти не дыша.
Наконец раздался голос Рианона.
— Змея мертва. Пусть город и мое оружие, служившее этому дьявольскому миру, уйдет вместе с Дхувианами.
Он отвернулся от кристаллического колеса и взялся за другой инструмент, одно из нагромождений металлических стержней.
Подняв маленький и черный предмет, он нажал тайную пружину, и из главной его трубки вырвались мелкие искры, такие яркие, что на них было невозможно смотреть.
Лишь крошечные искорки света упали на камень. Но они начали разгораться. Казалось, они поедали атомы камня, как пламя поедает дерево.
Они коснулись металлического колеса, и орудие, уничтожившее Змею, тоже разрушилось.
Это была цепная реакция, такая, какую не наблюдал ни один земной ученый-ядерщик. Атомы металла, кристаллов и камня делались под ее влиянием нестабильными, как радиоактивные элементы.
Рианон сказал:
— Идемте.
Они шли по пустым коридорам в молчании, а за их спинами страшный огонь продолжал поедать каменные стены, и огромный центральный зал был уже почти разрушен.
Они вышли из крепости и пошли по полуразрушенной тропе к набережной, где стояла черная баржа.
Там они остановились и стали смотреть на разрушенный город.
Им пришлось прикрыть руками глаза, ибо странное и ужасное свечение напоминало чем-то солнечный пожар. Оно жадно пожирало руины, а центр их превратился в факел, чье пламя уходило вверх, к звездам и бледным низким лунам.
Загорелась тропа.
Рианон снова поднял трубку. Маленький шар тусклого света столкнулся с ближайшим языком пламени.
И пламя, заколебавшись, начало тухнуть, а потом исчезло…
Странная цепная реакция, вызванная Рианоном, была приостановлена неким ограничивающим прибором, чьей природы Карс не мог себе даже вообразить.
Они зашли на баржу и отплыли. Свечение умерло окончательно. снова стало темно. От Кару-Дху не осталось ничего, кроме столба дыма.
И вновь послышался голос Рианона.
— Свершилось, — сказал он. — Я искупил свой грех.
Землянин ощутил страшную усталость того, кто завладел его мозгом и телом.
И потом он снова стал лишь Мэтью Карсом.
Весь мир казался притихшим и изумленным, когда на рассвете их баржа плыла к Сарку. Никто из них не заговорил, но столб белого дыма, что продолжал мрачно тянуться к небу, не располагал к разговорам.
Карс чувствовал полное опустошение. Он позволил гневу Рианона овладеть им, и до сих пор не мог полностью избавиться от него. Он чувствовал, что на лице его остались следы пережитого, по тому как двое других избегали его взгляда и по их молчанию.
Огромная толпа, собравшаяся на набережной Сарка, тоже молчала.
Казалось, люди уже очень давно стоят там, глядя на Кару-Дху, но даже теперь, когда следы его полного разрушения бесследно исчезли, лица их были бледными и испуганными.
