Банально, но факт. Природа.
По другому номеру звонить не очень хотелось. Слишком круто – даже для этого случая. Но деваться некуда.
Длинные гудки. Слишком долго. Артемий хотел было отключиться, но в трубке раздался испуганный голос:
– Да?
– Иван Дмитриевич? – неуверенно спросил Артемий, хотя уже догадывался: голос не его.
– Н-нет… Папа на совещании… То есть… Он вчера поехал на совещание, но до сих пор не вернулся… Мы тут переживаем… А вы кто? Сейчас маме трубку дам…
Послышалась какая-то возня. На говорившего, похоже, прикрикнули. Связь оборвалась.
Вот это номер! Что еще за совещание такое, с которого не возвращаются? Ну, это не наше дело….
Тогда проверенный вариант. Очень не хочется мешать устойчивый бизнес с неприятной уголовщиной. Но что делать?..
Трубку взяли почти сразу же.
– М-да?
– Андрей Алексеевич? Здравствуйте. Это Артемий. Котлин.
Напряженное молчание в трубке. И тяжелое:
– Я знал, что ты позвонишь. Что там за история? В какое дерьмо ты умудрился влипнуть?
Артемий ошарашено молчал. Пытался сообразить, с какой стороны клиенту могла прийти информация.
И тут его словно холодной водой окатило.
Ведь именно он, этот самый Андрей Алексеевич подкинул в свое время заказ с Переходящим! Черт возьми, через него, наверное, Павел вышел на Старика, а затем – и на Артемия…
Клубок. Чертов клубок человеческих связей. Беспорядочная куча случайных встреч и отношений.
Человечник.
– Погоди, не бросай трубку! – проговорил голос. – Слышишь меня?
– Да… – бледно сказал Артемий.
Голос помолчал. Явно тянул время. зачем? Черт, его же пеленгуют!
Артемий спрыгнул с карусели и положил телефон на сиденье – осторожно, словно боялся уронить.
– Эй, ты меня слушаешь? – крикнули в трубке.
Но Артемий уже со всех ног несся прочь из дворика, грозящего стать западней.
Никогда он не чувствовал себя таким одиноким. Бродил по улицам, знакомым и не очень, вглядывался в лица людей и ловил себя на крайне неприятном ощущении.
Он перестал быть ОДНИМ ИЗ ВСЕХ.
Можно долго рассуждать насчет человеческой индивидуальности, презрительно фыркать по поводу стадного поведения каких-нибудь футбольных фанатов или разбушевавшихся бритоголовых. Но сейчас вдруг остро захотелось стать одним из… Да из кого угодно! Просто ощутить принадлежность к какой-нибудь общности, почувствовать себя патроном в тесной обойме, в конце-концов, простым рабочим муравьем в дружном муравейнике.
Сейчас все не так. Он стал чужеродным телом. Бациллой, очумело мечущейся в агрессивной среде чужого организма. Он нужен только хищным защитникам этой среды – злым и безмозглым антителам. Нет, он ничего не имеет против иммунитета человеческого общества. Просто не хочет быть «по ту сторону».
Ведь я свой, свой! Я один из вас! Не слушайте это глупое Единое. Пусть оно огромное, пусть оно командует всеми сразу, пусть оно ни во что не ставит ни бомжей, ни академиков, но я-то свой!
Зашел в какое-то дешевое кафе неподалеку от Киевского вокзала. Очень хотелось есть. И уже пялясь в огромное окно перед длинным столом, подумал, что околачиваться в районе вокзалов неосмотрительно: слишком высока концентрация милиции. На него наверняка сброшена ориентировка. Интересно, как так там описывается он, несчастный беглец из частного концлагеря? «Вооружен и очень опасен?»
Справа и слева, плечом к плечу дружно жуют незнакомые люди.
«Как коровы в стойлах», – подумалось Артемию.
И на миг стало радостно от того, что он, все-таки НЕ ОДИН ИЗ ВСЕХ.
Впрочем, глупости. Что с того, что люди любят пожрать? И что еще в нашем суетливом мире объединяет людей, кроме молчаливого жевания в фаст-фудах? В конце-концов, толстый острый сандвич, стакан пива – отличная подзарядка для здорового организма. Сразу включается мозг, выдавая неординарные решения. А какое решение может быть самым неординарным? Скажем, попросить помощи у того, к кому обратиться сразу никак не придет в голову.
Например, к Ларисе.
А что? Неординарно!
Так, пива нужно повторить. Слишком уж неординарно.
Странно смотреть на эту дверь. В которую входил каждый вечер не один год подряд. Как же давно это было… Непросто заставить себя надавить кнопку звонка. Знакомый визгливый звук. И те же шаги за дверью. И приглушенный голос:
– Кто это?
– Ты будешь смеяться, но это я.
Лариса не смеялась. Вообще, мало веселого было в этой встрече. Ощущение какой-то далекой и совершенно невосполнимой потери. Хотелось срочно найти повод – любой – чтобы встать и уйти отсюда. Но они продолжали сидеть на кухне, пить чай и вести нелепую, напряженно-непринужденную беседу.
– Как ты?
– Все так же. Кручусь помаленьку. Клиенты, артефакты… Ну ты в курсе.
– А-а… А я работу нашла.
– Да ты что? Молодец!
– Почему не спрашиваешь – какую?
– Э… Какую?
– Да тебе ж не интересно. Ничего в тебе не изменилось. Ладно, не будем. Раз уж пришел, говори – зачем. Вряд ли – просто, чтобы повидаться. Что-то тебе от меня нужно.
– Ну… Ты, в общем, права. Да нет – права в принципе! Мне нужна твоя помощь.
– Здорово. Просто великолепно. Ну, и чем я могу тебе помочь – такая неправильная, вечно ноющая, истеричная особа?
Вот, начинается. Главное – держать себя в руках, чтобы обычный кухонный разговор не вылился в скандал. Это у нас запросто.
– Нальешь еще чаю?
Лариса осеклась, словно забыла, о чем только что шла речь, машинально встала и принялась двигать чайниками и чашками. Великие люди придумали эти чайные церемонии: они позволяют делать спасительные паузы в разговорах и приводить в норму шаткие нервы.
Исповедоваться перед бывшей подругой во всех подробностях, конечно, опрометчиво. Тем более, касательно новых связей с противоположным полом. Однако ж, ничто не мешает покаяться в том, что он стал свидетелем страшных преступлений, о чем и хочет через нее поведать заинтересованным лицам.
В таком духе Артемий и изложил адаптированную версию последних событий. Без эротических и кровавых подробностей.
– Я хочу попросить тебя отнести в «органы» мое заявление, – сказал Артемий, передавая Ларисе стопку заранее подготовленных листов. – В милицию, в прокуратуру, ну и вот сюда, на всякий случай. Надеюсь, там разберутся, и я смогу, как там говорят, «выйти из тени». Я бы мог отправить все это почтой. Но боюсь, там сочтут, что это от какого-нибудь сумасшедшего.
– Я так и знала, – задумчиво произнесла Лариса. – Я всегда чувствовала – все это добром не кончится. Ты обязательно вляпаешься в какую-нибудь гнусную историю. И вот – пожалуйста…
Лариса говорила и говорила, а Артемий улыбался улыбкой Будды, мысленно повторяя известные мантры. Их пришлось вызубрить в свое время, чтобы не впускать в себя то, что он не переносил физически – склоки, ругань, бесконечное ворчание.
