Медленно, очень медленно она поворачивала голову к кабинету, в котором ее муж уже никогда не будет работать над докладами, курить «Мальборо» и напевать песенки себе под нос. Дом грохотал, как старенький корабль, застигнутый жестоким штормом в открытом море, скрипя всеми швами при каждом порыве холодного ветра. Теперь Джесси слышала дребезжание стекол в окнах, а не только хлопанье двери о косяк, но эти звуки доносились откуда-то из другого мира, в котором жен не приковывают наручниками и мужья не отказываются их выслушать, и чудовища не появляются ночью. Поворачивая голову, Джесси чувствовала, как буквально скрипят мышцы и сухожилия ее шеи, подобно пружинам в старом диване. Глаза у нес чуть не вылезли из орбит.
«Я не могу смотреть! — возмутился разум. — Я не могу смотреть, я не хочу видеть!»
Но она не могла не смотреть, как будто сильная невидимая рука поворачивала ее голову, пока дул ветер, хлопала дверь, дребезжали стекла, а в октябрьское небо возносился пробирающий до костей собачий вой. Она поворачивала голову до тех пор, пока не увидела кабинет своего мертвого мужа, — и, конечно, там она и была, высокая фигура, стоявшая рядом с креслом Джеральда у стеклянной двери кабинета. Бледное лицо этого чудовища напоминало в темноте череп. Темная, дрожащая тень чемоданчика с сокровищами покоилась у его ног.
Джесси набрала в легкие побольше воздуха, чтобы закричать, но то, что вырвалось из ее груди, напоминало звук шипящего чайника с поломавшимся свистком:
— Ха-х-х-х-а-а-а-х-х-х…
Только это, и ничего больше.
Как будто где-то в другом мире горячая моча струилась по ее ногам; она обмочилась дважды за этот день, побив все рекорды. В том, другом, мире дул ветер, заставляя дом трещать по всем швам. Ветка голубой ели снова ударилась в стену. Кабинет Джеральда превратился в лагуну, наполненную танцующими тенями. И опять трудно было сказать, что именно она видит… и видит ли она что-нибудь вообще.
Собака снова взвыла, и Джесси подумала: «Ладно, ты видишь это. Может быть, не так хорошо, как собака чувствует это, но ты все же видишь».
Как бы для того, чтобы развеять малейшие сомнения на этот счет, посетитель вытянул голову вперед, пародируя ее движение любопытства, позволяя Джесси получше рассмотреть себя; слава Богу, длилось это недолго. Лицо этого инородного существа являло собой безуспешную попытку воспроизвести черты человека. Оно было очень плоским — такого плоского лица Джесси в жизни не видела. Нос, казалось, был не толще лезвия ножа. Высокий лоб нависал над бровями. Глаза существа были просто черными кружками под тонкими бровями в виде перевернутой буквы «V», а его толстые губы пытались надуться и расплыться одновременно.
«Нет, не расплыться, — подумала она, — оно пытается улыбнуться».
Затем существо наклонилось, чтобы поднять свой чемоданчик, и его плоское расплывающееся лицо снова скрылось из вида. Джесси отшатнулась, пытаясь закричать, но раздался только слабый шепот. Ветер, раскачивающий сосны, и тот был громче.
Гость выпрямился, держа в одной руке чемоданчик, а другой роясь в нем. Джесси поняла, а скорее, почувствовала две вещи, потому что способность ее разума анализировать и выбирать была полностью подавлена. Первая касалась запаха, того, который она ощущала еще раньше. Этот запах чеснока, лука, пота и грязи на самом деле был запахом гниющего тела. Второе — руки этого существа. Теперь, когда она была ближе (лучше бы этого не было), они произвели на нее более сильное впечатление — причудливые, удлиненные, шевелящиеся в танцующих тенях, как щупальца. Они протягивали ей чемоданчик, чтобы заслужить ее одобрение; Джесси увидела, что это был вовсе не чемоданчик коммивояжера, а плетеная корзинка, напоминавшая сачок рыбака.
«Я уже видела подобную корзину, — подумала Джесси. — Я не знаю, было ли это в каком-нибудь старом фильме или в реальной жизни, но я видела. Когда я была маленькой девочкой. Ее вытащили из длинной черной машины».
Внутри Джесси неожиданно мягко и зловеще заговорил НЛО-голосок:
«Когда-то, Джесси, когда еще был жив президент Кеннеди, а все маленькие девочки были Сорванцами, а искусственные небесные тела еще только предстояло изобрести — скажем, во времена солнечного затмения, — такие корзины были обычным делом. Их делали разных размеров, и они предназначались для разных целей. Твой дружок хранит свои сувениры в старомодной корзинке, Джесси».
Когда она поняла это, то до нее дошло кое-что еще, столь же очевидное, если хорошенько поразмыслить над этим. Причина того, что ее посетитель так отвратительно воняет, была в том, что он был мертв. Существо, стоящее в кабинете Джеральда, не было отцом, но это все же был труп.
«Нет… нет, этого не может быть…»
Но это было так. Точно такой же запах исходил от Джеральда еще часа три назад. Теперь посетитель снова открыл корзинку, протягивая ее к ней, и снова Джесси увидела мерцание золота и сияние бриллиантов поверх костей. Еще раз она увидела, как длинная рука начала помешивать содержимое плетеной корзины, в которой когда-то, может быть, лежали грудные младенцы. Еще раз она услышала глухое позвякивание костей, напоминающих звук стертых кастаньет. Джесси, как загипнотизированная, в каком-то экстатическом ужасе взирала на происходящее. Здравый смысл покидал ее; она чувствовала это, почти слышала, и ничего не могла сделать, чтобы воспрепятствовать этому.
«Нет, можешь! Ты можешь убежать! Ты должна убежать! И ты должна сделать это прямо сейчас!»
Это была Сорванец, и она кричала… но она тоже была очень далеко, замурованная где-то в глубине сердца Джесси. Джесси вдруг осознала, что внутри нее много каменных завалов, много запутанных лабиринтов и ущелий, в которые никогда не проникают лучи солнца и где никогда не заканчивается солнечное затмение. Это было интересно. Интересно обнаружить, что ум человека — это не что иное, как кладбище, обосновавшееся в черных провалах, наполненное причудливыми рептилиями, совсем как те, что копошатся вокруг нее. Интересно.
С улицы донесся собачий вой, и к Джесси наконец-то вернулся голос. Она также выла, как бы подражая собаке и с ужасом ощущая, как ее покидают остатки разума. С таким же успехом она могла выть в палате сумасшедшего дома. Всю свою оставшуюся жизнь. Джесси отчетливо поняла это.
«Нет, Джесси! Держись! Не теряй рассудка, беги! Убегай!»
Ее гость усмехался ей, обнажая десны и золотые пломбы, поблескивание которых напомнило ей Джеральда. Золотые зубы. У этого существа золотые зубы, а это значит, что оно…
