Всюду жизнь! И любовь! Я прошел в комнату и, подмигнув портрету летчика, начал одеваться. Решил не выпендриваться – в кулинарию можно сходить и в тапочках. И даже в тренировочных штанах и майке. Кулинария, к счастью, в соседнем доме.
Положив в задний карман синих штанов, любимых всеми пенсионерами, деньги и прихватив пакет, я выскочил на улицу. Над головой трепетали зеленые листочки, еще не успевшие покрыться пылью, солнце жарило вовсю. Через тонкие подошвы тапочек я чувствовал асфальтовый зной. Как здорово все-таки!
Лето! И почему я прежде не ценил такие вот деньки! Какой же я был дурак!
У кулинарии толпились местные алкаши.
– Старик!
Я присмотрелся повнимательнее. Из магазина вырулил Тимирязьев с бутылкой вина наперевес. Он был в бейсболке, футболке и джинсах.
– Утренний променад? – поинтересовался он, глянув на оттянутые коленки моих тренировочных. – Значит, я вовремя.
– Мне в кулинарию, – промямлил я.
– Успеется. Мы ж давно не виделись! Я и решил вот тут… винца… Твоя-то дома?
– Да нет. – Я выскользнул из вялых объятий разморенного жарой Тимирязьева.
– И не надо! – обрадовался Тимирязьев. – Пошли пивка…
Я хотел было отказаться, а потом подумал: «А почему бы и нет? Жара-то какая! Но только потом – сразу в кулинарию!»
– Сейчас переоденусь, – я рванулся к дому.
Ленька пожал плечами.
– Зачем, старик? Твоя униформа в самый раз. Мы ж не в ресторан идем… – и он потянул меня в сторону метро.
Кафе «Минутка», где последний раз я сидел с девушкой Еленой из Орехова, к лету расширилось. Перед его стеклянной будкой стояли пластмассовые столы под зонтиками и стулья. Ленька купил четыре бутылки немецкого пива.
– Ой! – сказал я.
– Вот тебе и ой! Жара-то какая. Грядет. Сегодня двадцать восемь обещали. Мать мне своим прогнозом все уши прожужжала.
Мы с удовольствием выпили по бутылке.
– Лень, сколько времени? – испуганно спросил я.
– Ты что, спешишь куда?
– Мария поехала в центр. Мерзавца своего в лагерь отправлять.
– О! Там ему и место.
– На отдых, – поправился я.
Ленька откупорил вторую пару. Над бутылками завихрился холодный дымок. Пиво было хорошее.
– Ну, старик, часа через два – два с половиной твоя благоверная и прибудет. Мы еще с тобой и бутылочку эту, – Тимирязьев потряс вином, – оприходуем.
Я с сомнением принялся за пиво. Ленька выглянул из-под зонтика и крикнул буфетчице:
– Девушка, в вашей тошниловке холодильник имеется?
– У нас даже микроволновка имеется! – кокетливо отозвалась длинноногая девица в шортах и переднике.
– Ого! – Тимирязьев восхищенно присвистнул. – Может, охладите для нас бутылочку?
Длинноногая с готовностью улыбнулась.
– А как насчет пляжа?
Она развела руками.
– Нет, мальчики, мне тут до десяти вечера пухнуть.
Через полчаса Тимирязьев извлек из холодильника бутылку вина. Буфетчица, покоренная моим другом, даже поставила перед нами миску со льдом.
– Жарковато становится, – вздохнул Тимирязьев и посмотрел на часы. – Мы, старик, еще на пляж успеем смотаться. Вино, песок, девки голые, – мечтательно протянул он. – А? Как ты? У тебя деньги есть? На тачку?
Я слегка разомлел. Действительно, а почему бы не смотаться на пляж? Искупнуться, выпить вина и домой.
– Есть, – ответил я и вспомнил: – Только мне в кулинарию…
– Не видал ты этих синих кур! Поехали! – сказал Ленька и взмахнул рукой.
«Ладно, – подумал я. – В конце концов, живем один раз, а у меня дома есть заначка. На нее и куплю этих самых синих кур».
Я бросил полиэтиленовый пакет в урну и – в майке и тапочках – залез в машину, где уже сидел мой неугомонный друг.
– Водный стадион! – прохрипел Тимирязьев.
И как я буду купаться в семейных трусах до колена? Слава богу, что, словно специально для этих случаев, кем-то придумано вино!
Ленька не вытерпел и откупорил вино уже в машине. Он вытряхнул из пакетика кусочек льда – заботливая буфетчица дала нам в дорогу изрядную порцию – и со скрежетом просунул его в бутылочное горлышко. Затем Тимирязьев подверг такому же заточению еще несколько льдинок и припал к бутылке. Белое вино, булькая, уходило в Ленькино горло, как вода в раковину.
– Уф, жарища! – пробормотал он, оставив ровно половину, и протянул мне бутылку. Я замотал головой. – Пей! – приказал Тимирязьев. – Этим все немцы спасаются, я сам видел.
– Но я же не немец!
– Извини, старик, портвейна я не захватил.
Машина подъехала к пляжу, обтянутому сеткой. Я вышел и скромно поставил пустую бутылку на бортик тротуара.
– Ты завтракал? – спросил меня Тимирязьев. – Вот и я тоже. Надо!
Протестовать у меня уже не было сил. Ленька подошел к ларьку, выхватил бумажку из моей пачки денег и купил два пирожка с мясом.
– Мясо свежее? – поинтересовался я у мордастого продавца. Раньше мне бы и в голову не пришло задать такой вопрос, но теперь – школа мадам Еписеевой, ничего не поделаешь.
Мордастый удивленно уставился на меня в амбразуру зарешеченного окошечка и буркнул:
– Жареное.
Тимирязьев все не отходил от ларька. В конце концов он купил еще пару бутылок пива и пол-литра водки.
– Ты что, с ума сошел?! – завопил я. – Нас же развезет! А мне еще в кулинарию!
– Старик, – Ленька выглядел как лектор приснопамятного общества «Знание», – ты мне веришь? Спасение в ерше! – Он опять задумался. – Только вот из чего ее пить, водку?
Хлопнув себя по лбу, Тимирязьев подошел к тетке, которая продавала яйца рядом с ларьком, и замер.
– Вам сколько десятков? Один? Два? – спросила она, видя, что Ленька колеблется.
– Нам… одно, – очнулся он. – В смысле – яйцо.
Мы с теткой выпучили глаза. Тимирязьев сунул ей в руку какую-то мелочь и выбрал одно яйцо, покрупнее.
– Ну, кажется, все.
Мы побрели на пляж. Глаза мои тут же разбежались от обилия полуобнаженных нимф, но накачанных молодцов было не меньше. Я вздохнул. Тимирязьев выбрал место, стянул джинсы и футболку, разложил их на песке и жестом пригласил меня устраиваться. Я грустно посмотрел на бутылку водки, которая уже, кажется, начала нагреваться, снял очки и положил их в карман тренировочных брюк. Потом, подумав, снял и тренировочные и аккуратно сложил их рядом с Ленькиной одеждой. Мне показалось, что весь пляж в модных купальниках и плавках уставился на мои трусы подушечной расцветки. Я быстро опустился на песок.
Тимирязьев повертел головой в бейсболке и наконец узрел толстое семейство – маму, папу и сына. Мамаша в сочинской соломенной шляпе плотоядно разрезала помидор.
– Вы не одолжите ножичек на секундочку? – галантно попросил Леонид.
