Долинцев взмахнул рукой:
— А, это от фамилии Толкиен! Ну вот, это многое проясняет. Девочка доигралась в эльфов до того, что у нее съехала крыша, да прямо из лесов-полей обратилась по нужному адресу!
— Я счел бы это вполне приемлемым объяснением, Владислав Сергеевич, не будь здесь одной неясности: как ей удалось уговорить Зулаеву по собственной воле расстаться с паспортом?
— 5-
Сбавляя ход, с мягким перестуком поезд въезжал на Павелецкий вокзал. Игнат зевнул и тронул спящую бабку за плечо:
— Баб! Кажись, прибыли!
Надежда Ивановна открыла глаза и стала хлопотливо собирать вещи. Гоня потянулся…
…Позавчера он, как обычно, сидел за компьютером и пулеметной очередью строчил сообщение в один хакерский форум. На грамотность свои высказывания он не проверял никогда — впрочем, как и остальные обитатели большинства интернетовских страничек. Кому надо, тот, понятное дело, разберется.
И только он запустил пост в тему, заверещал домофон. По привычке споткнувшись в коридоре о гладильную доску, Игнат выбранился и снял трубку:
— Кого?
— Заказные письма в двадцать восьмую! — ответили снизу.
Он прижал кнопочку, размыкавшую магниты замка, и заранее отпер входную дверь. Не прошло и минуты, как почтальон поднялась к его квартире.
— Тут не только письма, а еще денежный перевод! — хмуро сообщила она, извлекая из сумки конверты, извещение и почерканный блокнот. — Письма для И.Иванова…
— Это я, — кивнул Гоня.
— И Н.Товарищ…
— Бабка на дежурстве.
— Вы за нее вот здесь черкните. Всё, спасибо.
— До свиданья, — запираясь, напутствовал ее Игнат.
Оба письма и денежный перевод были из Москвы. Рассмотрев их со всех сторон, Гоня вскрыл свой конверт и прочел содержимое, а немного погодя позвонил бабке, Надежде Ивановне, а психлечебницу на Тепличной…
При виде громадной надписи «Москва» над входом в здание вокзала Надежда Ивановна засуетилась. Поезд остановился в тупичке, и тут же за дверями купе зашумели, с улицы донеслись голоса дикторов, лязг металла, шипение сбрасываемого пара, а вместе со звуками в небольшой зазор приоткрытого окна внутрь проник запах горящего угля.
— Павелецкий! — откуда-то издалека крикнула проводница. — Освобождаем купе, выходим из вагона, вещи не забываем! Павелецкий!
Игнат готовил себя к прыжку с подножки, к тому, что придется чуть ли не на руках сносить вниз бабку, вещи, но был приятно удивлен, что платформа оказалась на уровне тамбура вагона и на нее достаточно было просто шагнуть.
— Видала, ба? — сказал он. — Уважение к людям проявляется с платформы вокзала!
— Ты смотри лучше, глаза молодые — встречает нас кто?
Гоня огляделся и увидел двух юношей и девушку с плакатом «В***», возле которых уже стояло несколько пассажиров этого же поезда — их легко было определить по обилию вещей и усталому, серому виду.
— Вон туда нам, ба!
— 6-
Аня потянулась всем телом, не раскрывая глаз. Так хорошо и уютно было ей сейчас! И она даже не хотела вспоминать, где находится и кто она такая. Ей удалось выспаться и отдохнуть впервые за много недель.
Однако реальность всегда вламывается в самое неподходящее время и разбивает грезы. Нахлынули воспоминания о предстоящем судебном процессе, о Нагафенове, о том мерзавце-нуворише, врунье-Ирине, путанице с именами…
Аня уставилась на часы.
— Двенадцать! — простонала она. — Двенадцать! Не хочу!
Заседание должно было начаться через три с половиной часа. И Аня точно знала, что они пролетят, как мгновение.
В дверь постучались. Девушка натянула одеяло повыше, несмотря на то, что спала в блузке.
Заглянул Костя и спросил:
— Ты уже встала?
— Еще нет, но собираюсь, — она потерла глаза. — Даже не надеялась выспаться. У тебя тут так спокойно!
— Да, у меня здесь очень сонное место. Прежде мы снимали квартиру с одним парнем, чтобы было дешевле. И он практиковал йогу, различные медитации — а это была его комната. Так он тут все промедитировал, что, когда мне не спится, я, бывает, иду сюда. И просто выключаюсь.
Аня усмехнулась:
— Надо же! А ты уже не снимаешься в том сериале?
Костя тактично вышел в свою комнату и ответил уже оттуда, пока она одевалась:
— Нет, всё. Сцены со мной кончились, меня убили, «я лежу на авансцене, муха ползает по лбу»…
— Что?
— Да это из песенки! — засмеялся он. — Как раз сегодня я совершенно свободен! Репетиции в театре начнутся только с той недели… Ань, я звонил утром маме в Астрахань… насчет тебя…
Она тут же выскочила к нему:
— И что?
— Спокойствие, только спокойствие, я все расскажу, пока ты будешь завтракать. Готовить, как ты, я не умею, но не стреляйте в повара. Садись. В общем, никакая ты не Зулаева, не Айшет и не Султановна. Нашли настоящую Айшет. Ты находилась в лечебнице с ее паспортом…
— Но как?!
— А-а-а это уже вопрос другого порядка! Свой паспорт Айшет отдала тебе сама.
Аня вскрикнула от радости:
— Значит, я смогу с нею встретиться и поговорить?!
Костя серьезно и уже без улыбки глядел на нее:
— По вашему делу там ведется следствие.
— Ну что же это такое… — уныло осунулась она, поджимая губы. — Где бы я ни появилась, там сразу же начинаются какие-то неприятности… Я что, не нравлюсь аллаху?
Костя кашлянул:
— Какой аллах, Ань? Ты же не Айшет!
— Какая разница? Как будто и так непонятно. Все эти разделения на правых и неправых… чушь собачья!
— Ого! Ты решила заняться богословием?
— Не смейся! Все ваши проклятые войны происходят из-за этой чуши!
— Не все. Большинство из-за денег… в конечном итоге из-за них.
— Что за мир?!
— Вот и я часто спрашиваю себя о том же… Но жить-то надо. Мир не выбирают…
Она долго и пристально смотрела на него поверх чашки кофе, над которой легкой дымкой колыхался ароматный парок. Что-то менялось в ее темных глазах, но Костя не понимал движений ее души — чувствовал только, что Ане больно, обидно за него.
— Не надо, Ань, — попросил он, прикасаясь к ее руке. — Я не гордый, но все-таки не надо. Мы что-нибудь придумаем. Как сказал кто-то умный, человек — животное приспосабливающееся.
— Да, но только в процессе приспособления порождающее новых… Ах, да ладно! — девушка досадливо отмахнулась и встала. — У тебя где-то, кажется, был балкон… Хочу подышать.
Каштан под окнами уже совсем полысел, клумбы во дворе покоились под сугробами сырых листьев.
