— Спасибо, свидетель, вы можете сесть.
Нагафенов удалился на свое место. Перекопав бумаги на своем столе, судья о чем-то пошептался с помощником, передал пару листков стенографистке, покивал и пресным голосом озвучил решение:
— Гражданка Зайцева Анна Сергеевна решением суда от двадцать второго ноября сего года объявляется невиновной ввиду отсутствия состава преступления. Заключение врачей кардиоцентра Каира добавлено в дело. Дело закрыто!
Галантно подставляя Ане локоть, Нагафенов расплылся в довольной улыбке:
— Ну вот, а вы переживали! Наш суд — самый справедливый суд в мире, вы разве не знали? Да, хочу задать вам самый банальный вопрос из всех возможных банальных вопросов…
Аня настороженно подняла бровь. Мимо них, торопливо прокладывая себе дорогу, промчался пристав, а люди в коридоре впились взглядами в Нагафенова.
— Ох, и сильно же вас припекло, Анна Сергеевна! Это вопрос, просто вопрос, как сказал бы старичок-Фрейд. Я всего лишь хотел поинтересоваться, что вы делаете сегодня вечером?
— Я занята, — быстро ответствовала она.
При выходе на улицу их опять зажала толпа. Аня рывками тянула за собой веселого Василия, за ними пробивался администратор Киря, а вокруг изнывали восторженные поклонницы Нагафенова.
— Вы кого-то ищете? — саркастически уточнил шоумен.
— Да, одного челове… Ох, простите, Василий, я же еще не поблагодарила вас за помощь!
— Ну что вы, какие еще благодарности! Эх, а я-то, наивный, рассчитывал на ужин при свечах, тет-а-тет…
— Извините, мне очень нужно поспешить… Я позвоню вам, как только освобожусь, Василий! — она высвободила руку и помахала стоявшему неподалеку Косте. — Мне надо уладить еще кое-какие дела.
— Только не забудьте!
— Ну что вы! — девушка улыбнулась и послала ему на прощание воздушный поцелуй, от которого Нагафенов, сраженный наповал, упал на руки подоспевшему администратору.
— Василий Александрович, Василий Александрович! — посетовал Киря, с трудом удерживая шефа. — Никогда не предугадаешь, чего от вас ожидать!
— Отставить панику и пессимизм! — Нагафенов набрал чей-то номер в своем мобильнике. — Марин, вариант второй у нас. Да. Да, я там буду через час. Вперед, Кирилл Николаич! Сегодня нас ждет незабываемый вечер. Без свечей, но с огоньком!
— 8-
Ирина тяжело вздохнула:
— И снова вам не сидится, Аннушка Сергевна! Я ведь вчера снова с ног сбилась: подумала, вы за старое взялись… Чайку попить не хотите на дорожку?
— Меня ждут, никак…
— Хотя бы свои вещи заберите!
— Это не мои вещи, Ирина, и вы прекрасно об этом знаете, — холодно ответила девушка.
— Вот те на! А чьи же?! На меня они не налезут, на Петровну — тем более.
— Я не хочу это обсуждать. Я зашла просто попрощаться и поблагодарить, ведь вы так много обо мне заботились и… Словом, спасибо вам и всего доброго… Минутку, телефон!
Это был Костя:
— Аня, я ее вижу! Дину! Спускайся скорей!
14 часть. Дорога, уводившая его далеко…
— 1-
Выход подозрительно напоминал черную воронку, и она втягивала в себя, вниз, что бы ни оказалось с краю, а там, в бездне, умирал даже свет.
Айнор придержал Эфэ и спешился.
— Постой, мальчик! — сказал он коню. — Помереть никогда не поздно.
Телохранитель огляделся. Кроме совершенно гладкого каменного пола вокруг воронки не было ничего. Эфэ шагнул было к водовороту, однако Айнор остановил его резким окриком и, оторвав от края плаща кусок бечевы, швырнул ее вниз.
Веревочка заметалась по кругу, съезжая все ниже. Обороты становились все короче, пока бечевка не ушла в точку и не пропала с глаз долой.
— Но другого выхода здесь не видно… — рассуждал телохранитель вслух, но точно знал, что прыгать им все равно придется.
Воронка тихо гудела, представляясь неподвижной, и самым страшным во всем этом священнодействии была непредсказуемость. Объяснить то, что ждет их там, в этой воронке, Айнору не смогла даже загадочная собеседница из леса — та, которая, прощаясь, повесила ему на грудь тяжелое ожерелье алой розы, которая легла точно против сердца и согрела его.
— Да будет благосклонна к нам Ам-Маа! — взлетая в седло и пришпоривая Эфэ, закричал Айнор. — А-а-а-а-а-а!
Их заметало по кругу, расплющивая о невидимые края. Пространство изменилось до неузнаваемости: все звезды сошли со своих орбит и встали в зените, наползая друг на друга и образуя гигантское скопление из бесчисленного количества светил. С каждым оборотом рычание воронки усиливалось, и в последний миг Айнор понял, что это — Ам-Маа изнутри…
…Конь и человек лежали в песке посреди пустыни. Оба казались мертвыми под небом, где не было ни дня, ни ночи и ни солнца, ни луны, ни звезд. Откуда-то издалека к ним направлялись двое — мужчина в маске в виде волчьей морды и настоящий волк, полинялый, в клочьях свалявшейся шерсти на боках и заду. Талию мужчины обвивала тонкая цепь во много слоев, а за плечом висел лук в виде изогнутого скорпиона.
— Угу, будь так добр, прекрати быть видимым для глаз смертных, — попросил незнакомец, вставая на одно колено и склоняясь над неподвижным человеком, уткнувшимся лицом в рыжий песок. — Посмотрим-посмотрим… — он с легким усилием перевернул тело на спину. — А, старый знакомый!
— Ты о ком? — спросил воздух.
Волкоголовый раскрыл плащ на груди лежащего и указал на кровавую розу:
— Видишь у него любовный амулет Шессы? А вот, — он вытащил из кармана его камзола большую пуговицу, — простое, как сама мудрость…
— Ананта!
— Два амулета у одного смертного! Старушка-Шесса направила волонтера в Дуэ. Не очень разумно поступать так с живыми, не находишь, Упу?
— Очень неразумно поступать так с живыми, Анп. Однако взгляни на эту отметину упрямцев!
Анп коснулся пальцами ямки на подбородке незнакомца и обреченно вздохнул:
— Ох уж эти мне вездесущие смертные! Во всем должен быть порядок: во вселенных, в материальном, в тонком, а главное — в головах! Сколько я говорю об этом — и вечно меня вынуждают поступаться принципами!
— И то верно, не ты ли испытываешь трепетные чувства к их величествам Ананте и Шессе с мгновения их прихода в мир?
Волкоголовый что-то буркнул в ответ, вынул из-под плаща небольшой кожаный мешочек и, развязав узел, капнул какой-то бесцветной жидкостью на сухие губы лежащего воина. То же самое он проделал и с белым конем.
— 2-
Айнор очнулся. Веки его будто кто-то раздвинул через силу, и глаза болели.
