Чуточку ниже находился еще один предмет – верхняя часть женского торса. Торс принадлежал толстухе, тяжелые бесформенные груди которой обвисли по сторонам тела под собственной тяжестью.
Между грудями, начиная от пупка и к самому горлу, тянулся разрез.
Свежий чистый разрез, причем идеально прямой.
Грудь женщины распахнулась, словно незастегнутая блузка, стоило женщине набрать в легкие воздух.
Надсадный вой прекратился – пила выключилась.
Пораженный Гленн увидел, как его рука отложила в сторону пилу и взялась за нож с острым треугольным клинком. Примерно такой нож использовал Кевин, когда трудился над моделью парусника.
Точно такой же нож он, Гленн, использовал при изготовлении мушки. Руки Гленна двигались словно сами собой. Нож прочертил на теле женщины линию, которая пересеклась с уже сделанным ранее разрезом. По мере того, как нож продвигался по телу, с легкостью рассекая кожу, следом за ним тянулся тонкий алый след, который через мгновение стал утолщаться, а потом и вовсе потерял форму, поскольку из разреза заструилась кровь, мгновенно покрывшая все тело.
Насмерть перепутанный и словно завороженный Гленн беспомощно следил за делом своих рук. Вот они снова задвигались, и на теле появился третий разрез.
"Нет! – подумал Гленн. – Не может быть, чтобы это происходило на самом деле!"
Но в то самое время, когда его мозг пытался сформулировать эту мысль, неприятный зловещий смех эхом отозвался у него в голове. Теперь Гленн пытался отвлечься от дьявольского хохота, звучавшего у него в ушах, и одновременно усилием воли остановить неконтролируемые действия рук. И тут Гленн испытал еще одно новое ощущение – его охватило оцепенение, похожее на паралич. То был паралич воли, мгновенно лишивший Гленна власти над собственным телом. Ему оставалось лишь наблюдать, как его пальцы снова пришли в движение, заворачивая в стороны большие лоскуты кожи. Под кожей обнаружилась грудная клетка.
Еще до того, как пальцы Гленна потянулись к рукоятке, он ужз понял назначение электропилы. Тем временем выключатель щелкнул, и его уши наполнились пронзительным жужжанием, которое создавалось работающим электромотором и бешено вращающимся режущим диском инструмента.
По мере того, как вращающийся диск, сверкавший, словно жидкое серебро, приближался к груди женщины, Гленн сделал еще одну попытку освободиться от неизвестной силы, сковавшей его тело, но у него ничего не вышло. Беспомощный, он наблюдал, как режущая кромка пилы коснулась плоти, а затем зубцы врезались в переплетение костей и хрящей, представляющее собой центральную часть грудины.
Гленну хотелось закричать, нет, скорее завыть в знак протеста, но голос подчинялся ему ничуть не больше, чем пальцы и руки. Он был не в силах остановить эту чудовищную хирургию и только молча стонал про себя: "О Господи, нет! Господи, не дай этому произойти..."
Пока Гленн взывал к Богу, сияющий диск все глубже проникал в тело женщины, а потом его же собственная рука ворвалась сквозь выпиленное отверстие внутрь грудины, проткнув плевральную мембрану.
Как только Гленн увидел обнаженные легкие женщины, темнота снова сомкнулась над ним.
На этот раз он воспринял наступление темноты как избавление.
– Мне очень жаль, мистер Джефферс, но у доктора Фарбера пациент.
Голос медсестры в трубке заставил Гленна предположить, что его пытаются наказать за дерзость, проявленную им по отношению к доктору. Нечего трубки бросать!
– Вы можете, по крайней мере, передать, кто с ним хочет говорить?
– Доктор не любит, когда ему мешают вести прием, – ответила сестра, явно давая Гленну понять, что она до крайности раздражена его звонком. – Кроме того, мистер Джефферс, кричать вовсе не требуется, я, знаете ли, не глухая.
– Извините, – произнес Гленн. В очередной раз он попытался вспомнить, что произошло между ним и Горди Фарбером утром. Они вроде бы уже почти договорились о встрече, когда у него началось одно из его проклятых затмений сознания. На сей раз темнота нахлынула на него почти мгновенно, а когда он очнулся, то оказалось, что он лежит на софе в гостиной. Хотя он и не ощущал никаких недомоганий, но тем не менее отдохнувшим он себя тоже не чувствовал. Человек, который проспал на диване несколько часов, должен находиться в лучшем расположении духа. А ведь из его жизни опять пропали несколько часов!
Затем в его памяти, как обычно, снова всплыли сновидения, посетившие его во время сна, но на этот раз, в отличие от вчерашних, они выглядели как вполне законченные картины, а не как бессвязные фрагменты из фильма ужасов.
– У вас что-нибудь серьезное? – спросила тем временем сестра, сменив гнев на милость.
Гленн колебался. Он был напуган, причем куда сильнее, чем сам мог бы признать, но, конечно же, он не стал бы рассказывать о своих страхах сестре. Что же делать, если у него действительно серьезный случай? Так или иначе, он не знал, что ответить.
И снова ему вспомнился его сон. Позабытые на время картины настолько живо высветились у него в голове, что казалось, будто он проснулся всего несколько минут назад.
Там, во сне, он находился не у себя дома в гостиной и не где-нибудь поблизости. Он стоял совершенно обнаженный в быстрой холодной воде горного ручья и держал в руках удилище, приспособленное для ловли на муху. Вряд ли он смог бы сейчас вразумительно ответить на вопрос, как и почему он там оказался.
То, что привиделось Гленну, можно было назвать "сном во сне".
Но и во сне Гленн сохранил память о рассеченном женском торсе – если, разумеется, это являлось воспоминанием о реальном событии, а не очередным фантомом. Зато воспоминание о речке показалось Гленну чрезвычайно убедительным.
В своем сне Гленн намотал леску на катушку, выбрался из речки и поспешил к фургону, стоявшему точно посередине небольшой зеленой полянки, в паре сотен футов от горного потока.
Хотя Гленн не имел представления, откуда взялась на поляне эта громоздкая машина, фургон тем не менее показался ему знакомым. С сильно бьющимся сердцем он приблизился к автомобилю, но не обнаружил в нем ничего подозрительного. В салоне не оказалось ни малейшего следа недавнего кровопролития, о котором он с такой поразительной ясностью помнил. В одном из отделений багажника он обнаружил электрическую пилу, правда, с уже снятым режущим диском. В ящике встроенного шкафа он нашел также рукоятку модельного ножа, клинок которого отсутствовал. Никаких следов крови в машине ему обнаружить не удалось. Потом он оделся – в этой одежде он сейчас разговаривал, по телефону с сестрой – и обыскал заросли, окружавшие веселенькую полянку.
