Я теперь знаю, как выглядят мысли, но думать все равно сложнее, чем не думать.
Собака всерьез решила отсюда выбираться. Мы уже почти бежим по замерзшей, твердой грязи. Мороз. Плохо для растений — так всегда говорила моя мать. И конечно, скоро Рождество. Когда мы наконец спускаемся, я вижу огни вблизи: сотни белых, изготовленных с большим вкусом звездочек висят над дорогой, и до каждой можно дотянуться. Дерево у кольцевой развязки тоже украшено лампочками. Что теперь значит Рождество? Видимо, не больше и не меньше, чем и раньше. Лура вегетарианка, но она наверняка заставит нас устроить праздник. Она любит ритуалы. Елку мы уже поставили, но еще не нарядили. Лура не хочет звезд и мишуры — ей хочется украсить елку черными дырами, червоточинами и кварками. Хочет обернуть ее полотном пространства и времени. Я рассмеялся, когда она мне об этом рассказывала. Обещал посмотреть, что есть в магазинах. По крайней мере, я теперь хожу по магазинам. Хожу по магазинам и выгуливаю собаку. И ничего ужасного пока не произошло. Так все-таки лучше, чем все время сидеть взаперти.
Дисплей?
Он появляется. В центре экрана только одна полупрозрачная иконка: размытое изображение кучи зеленых листьев. Я прошу убрать картинку, и она исчезает.
Кто я?
Я — Сол Берлем.
Слава богу. Где я?
Иду по Фор-стрит. Я иду по Фор-стрит, но Планк хочет свернуть налево, мимо сырной лавки и оттуда — направо, домой. Ему уже не терпится попасть домой. А впрочем, нет. Он пробегает мимо нашей входной двери и бежит дальше, и его нос, словно стрелка, указывает на то место, где стена соприкасается с тротуаром. Ах да, это второе мое любимое место в городе.
Где я?
Пока я стою здесь, собака нюхает какую-то траву, пробивающуюся сквозь асфальт. Да, вот пространство, которое мне нравится. Это действительно настоящее пространство, пустота, обнесенная четырьмя стенами. В последнее время здесь понавешали разных табличек, поясняющих, что здесь ведется строительство по заказу тех-то и тех-то, и рассказывающих о том, какие неприятности с тобой произойдут, если ты осмелишься сюда сунуться. Это как-то все портит. Без знаков было лучше. Пустое пространство, окруженное стеной: дом без комнат и крыши, а под ногами — розовая почва Девоншира. Мне это нравится. Напоминает о моем самом любимом месте в городе — замке. Замок — это ведь, по сути, то же самое: стены, вознесенные вокруг пустоты. У меня над рабочим столом висит открытка с замком. Это аэроснимок, фотография, сделанная с одного из вертолетов, которые в ясную погоду вечно тарахтят у нас над головой. Сверху замок похож на серое каменное кольцо, забытое кем-то на холме, — сорванное, вероятно, с пальца какого-то местного великана. Туда, кстати, можно сходить: заплатить за билет и войти в круг пустого пространства, обнесенного стеной. По-моему, это здорово. Смотришь на эту пустоту и стену вокруг нее и думаешь: «И на что же тут смотреть? Интересно, стены здесь — для того, чтобы не выпустить наружу пустоту или чтобы не впустить внутрь город?»
Теперь я удивительным образом знаю, из чего состоит камень. Но до сих пор ничего не знаю о том, кто придумал пространства. Кто изобрел пустоту? И кому взбрело в голову чествовать ее здесь? Ну конечно, люди не знают, что чествуют пустоту (хотя могли бы знать, ну правда, грех не знать!). Они-то думают, что пришли осматривать нечто, нечто осязаемое — но ведь на самом деле его здесь уже давно нет. Они думают, что, если побывать в пустом пространстве, обнесенном стеной, можно совершить путешествие во времени. Но я и в этом тоже кое-что смыслю.
Почему он никак не подумает о названии города, в котором находится?
Где я?
Я перешел через улицу и теперь стою у входа в церковь — в ту церковь, куда мы ходим каждый вечер, просто так, на всякий случай. Мы не молимся, но, возможно, в том, что мы делаем, есть что-то от молитвы. Мы входим внутрь и сразу выходим — на всякий случай. Я даже не знаю, какая именно это церковь, хоть и хожу туда каждый вечер. Я предположил однажды, что это, вероятнее всего, англиканская или католическая церковь, но у нее нет названия — никакого конкретного святого или чего-нибудь в этом роде. Но каждый четверг сюда приходят веселые люди в самодельной одежде и затевают там внутри что-то очень радостное. Ну, во всяком случае, они всегда выглядят очень радостно, когда выходят после этого на улицу. По-моему, в остальные вечера они обходят дома и торгуют чем-то невидимым типа надежды или спасения. Лура раздобыла ключи от церкви, и никто не возражает, чтобы мы ходили туда каждый вечер. Верю ли я в то, чем они там внутри занимаются? Да. Теперь мне не остается ничего другого. Вот только интересно, а они бы сами верили в это, если бы знали то, что знаю я?
Где я живу?
На улице Святого Августина.
Ну нет, это я знаю — это его старый дом. Почему он не думает про свой теперешний адрес?
Где я сейчас?
Теперь я иду в гору: дорога на холме заворачивается вопросительным знаком, и, если быть невнимательным, можно попасть под машину. Наверху указатель — Торки: стрелка показывает вправо.
Выходит, он где-то рядом с Торки, но я даже не знаю, где это. Этого недостаточно.
Что заставило меня покинуть дом?
Ох. С чего же начать? И чего это мне вдруг вздумалось сейчас об этом вспоминать? Собака, принюхиваясь, бежит вперед, прямо через рыночную площадь, но я этого уже не вижу. А вижу я… что? Насколько глубоко в прошлое готово вернуться мое сознание? Сцены проносятся передо мной на быстрой перемотке: первая — это, конечно, доклад, который я сделал в Гринвиче по поводу проклятия мистера Υ. Лура там тоже была. И люди из проекта «Звездный свет». Конечно, тогда я понятия не имел, кто это вообще такие. Единственным по-настоящему невинным слушателем была Эриел Манто, и я все смотрел и смотрел на нее — девушку в тесном сером джемпере и с рыжими волосами. Помню, как Лура после моего доклада встала и, не сказав ни слова, присоединилась к толпе слушателей Лахири. Дальше вот что: я выпиваю лишнего вместе с Эриел и представляю себе, как мы с ней занимаемся сексом, а потом — катастрофа! — мне приходит в голову, что, возможно, она и в самом деле согласилась бы со мной переспать. Конечно же, я ушел как можно скорее — чтобы не допустить ничего подобного.
Затем, пару недель спустя — или, может, немного больше, — я получил по электронной почте письмо от Луры. В нем говорилось, что она — ученый и работает в том же университете, что Лахири. Но ее заинтриговало название моего доклада. И сам доклад очень понравился. Теперь она хочет со мной встретиться.
Я тогда подумал: две возможности заняться сексом за один месяц?
