— Мы можем обсудить ваше публичное и весьма неадекватное выяснение отношений позже, мисс Феррарс, но именно сейчас у меня имеется к вам весьма важный вопрос, и я советую вам быть откровенной со мной, насколько это возможно.
— Что? — Я начинаю задыхаться. — Что такое?!
Касл смотрит на меня, по-прежнему сузив глаза.
— Я только что имел беседу с неким мистером Аароном Уорнером, который уверяет, будто может касаться вас без каких-либо для себя последствий. Более того, он добавил, будто вы также владеете данной информацией, причем уже довольно долгое время.
Я думаю: «Ух ты! Вот у меня и получилось умереть в семнадцать лет от сердечного приступа!»
— Мне необходимо выяснить, — поспешно добавляет Касл, — насколько правдива эта информация, и сделать это я намерен прямо сейчас.
Мой язык как будто намазали клеем, он прилипает к зубам и губам, и я не могу произнести ни единого слова. Я не в состоянии пошевельнуться, и мне кажется, что у меня только что случился какой-то припадок или приступ или даже наступил паралич сердца, только я не могу этого объяснить Каслу, потому что у меня не получается даже немного приоткрыть рот.
— Мисс Феррарс! — Он так напрягает челюсти, что мне кажется, они могут у него треснуть. — Мне кажется, вы не понимаете, насколько все это для меня серьезно. Мне нужно услышать от вас ответ, и я жду его уже тридцать секунд.
— Я… я…
— Сегодня, мне нужно услышать ваш ответ сегодня, сейчас, сию секунду…
— Да, — наконец выдыхаю я и тут же краснею до корней волос. Мне очень стыдно, я смущена и напугана, и теперь я только думаю об одном. Адам-Адам-Адам. Как он воспримет такие новости? И почему все это происходит именно сейчас, и зачем Уорнер обо всем рассказал Каслу, ведь это был мой личный секрет, моя персональная тайна, и только я могла ее скрывать или рассказывать.
Касл выглядит сейчас так, как будто он воздушный шар, влюбленный в канцелярскую кнопку, и вот теперь она приблизилась к нему и навеки погубила всю его жизнь.
— Значит, это правда?
Я опускаю взгляд.
— Да, правда.
Он в удивлении опускается на пол напротив меня.
— Но как это стало возможным, каково ваше мнение?
«Потому что Адам и Уорнер — братья», — проносится у меня в голове, однако я не высказываю эту мысль вслух.
И не говорю ничего только потому, что это тайна Адама, и я первая не должна ничего говорить, пусть сначала расскажет он сам. Хотя мне очень хочется поведать Каслу о том, что связь, возможно, таится в их крови, что они оба обладают особым даром и энергией и еще ох-ох-ох!..
Боже Всемогущий.
О нет!
Уорнер — один из нас.
— Это же многое меняет.
Касл даже не смотрит на меня.
— Это… то есть… это так много значит! — говорит он. — Мы должны рассказать ему все и срочно протестировать его, чтобы убедиться в его уникальных способностях, хотя я и без того уверен в нем. Это единственное объяснение, другого и быть не могло. И мы с удовольствием примем его здесь и предоставим ему убежище, если он того захочет. Мне придется выделить для него комнату и позволить жить вместе с нами как равному нам. Я не могу держать его здесь как пленника. Это первое…
— Что?! Но, Касл, почему? Он ведь чуть не убил Адама! И Кенджи!
— Ты должна понять… эти новости могут целиком изменить его взгляд на жизнь. — Касл качает головой, он широко раскрыл глаза, одной рукой чуть прикрывает рот. — Возможно, он не сразу все осознает… возможно, эти новости сильно озадачат его… он может показаться чокнутым… утром проснуться совершенно новым человеком. Вы даже представить себе не можете, как подобные сведения могут изменить личность. «Омега пойнт» всегда будет предоставлять убежище для таких, как мы, — продолжает он, — такую клятву я дал сам себе много лет назад. Я не могу теперь отказать ему в крове и еде, если, например, его отец полностью откажется принять его назад.
Этого просто не может быть.
— Но я не понимаю, — внезапно говорит Касл и смотрит на меня. — Почему вы мне раньше ничего об этом не говорили? Почему не рассказали об этом феномене? Это же очень важно для вас, и я бы не стал осуждать вас или менять свое мнение о вас…
— Я не хотела, чтобы об этом узнал Адам, — признаюсь я, впервые в жизни произнеся вслух эти короткие восемь слов, собранные в ниточку отчаянного стыда. — Я только… я просто… Я не хотела, чтобы он об этом узнал.
Касл печально смотрит на меня:
— Жаль, конечно, что ваш секрет раскрылся, мисс Феррарс, но даже если бы я захотел скрыть эту информацию, уверен, что Уорнер был бы против.
Я рассматриваю коврики на полу. Я тихо спрашиваю:
— Зачем он вообще рассказал вам об этом? Почему вы вообще про это заговорили?
Касл задумчиво потирает подбородок.
— Он сам все выдал мне. Я выразил желание сопровождать его повсюду в течение дня, буквально до туалета и обратно, потому что мне захотелось быть поближе к нему и иметь возможность задавать разные вопросы о его отце, а также выяснить, что ему известно о местонахождении наших заложников. Он не протестовал, да и выглядел замечательно, гораздо лучше, чем в самый первый день, когда очутился тут, у нас. Он был довольно разговорчив, даже вежлив со мной. Но его настроение сразу изменилось после того, как мы случайно наткнулись на вас и Адама тогда в коридоре…
Касл замолкает. Он устремляет взгляд куда-то в потолок. Он что-то обдумывает, вспоминает о чем-то, и вдруг какие-то кусочки информации внезапно начинают складываться для него во вполне понятную картину. Теперь он смотрит на меня так, как не должен смотреть именно он, Касл. Он выглядит смущенным и озадаченным одновременно.
А я не знаю, стоит ли мне сейчас на него обижаться.
— Он любит вас, — шепчет Касл, делая для себя потрясающее открытие. Он начинает хохотать, громко и безостановочно, отчаянно мотая при этом головой. — Он держал вас в качестве пленницы и умудрился влюбиться в вас.
Я смотрю на коврики так, как будто это самое замечательное произведение искусства, которое только мне доводилось видеть на этой земле.
— Мисс Феррарс, — продолжает Касл, — я не завидую тому положению, в котором вы сейчас оказались. И прекрасно понимаю, как вы должны себя сейчас чувствовать.
Мне хочется сказать ему: «Нет, Касл, вы ровным счетом ничего не понимаете. Вы ничего не понимаете. Потому что вы многого еще не знаете. Вы понятия не имеете о том, что они братья, братья, ненавидящие друг друга, братья, которых объединяет только одно — они оба мечтают убить своего отца».
