Она вся представляет собой некую географическую карту боли.
Толстые, тонкие, неровные и одинаково ужасные. Эти шрамы похожи на дороги, ведущие в никуда. Здесь следы от ударов острыми предметами и зажившие рваные раны, чего я никак не могу понять. Это следы пыток, которые я никак не ожидала тут увидеть. Пожалуй, это единственное несовершенство на всем его теле, скрытое от чужих глаз и таящее его личные секреты.
И я уже не в первый раз осознаю, что совсем не знаю, кто такой на самом деле этот Уорнер.
— Джульетта!
Я застываю на месте.
— Что ты тут делаешь? — Он смотрит на меня встревоженным взглядом широко раскрытых глаз.
— Я… я пришла поговорить с тобой…
— Боже мой! — выдыхает он, отскакивая от меня. — Я весьма польщен, любовь моя, но позволь мне хотя бы надеть штаны? — Он прижимается спиной к стене, но не делает попытки дотянуться до одежды. Его взгляд скользит от меня к штанам на полу и назад, словно он находится в растерянности — что же делать дальше. Он определенно не собирается поворачиваться ко мне спиной.
— Ты не будешь возражать? — Он кивает в сторону одежды, лежащей у моих ног, стараясь при этом сохранять безразличный вид. Однако ему не удается скрыть тревогу в глазах. — Здесь довольно прохладно.
А я продолжаю смотреть на него, я пожираю глазами его безупречное тело, восхищенная его торсом. Сильное. Мускулистое туловище, но при этом совсем не грузное. Кожа светлая, но не бледная. Он достаточно загорелый и смотрится как абсолютно здоровый юноша. Это тело принадлежит идеальному парню.
Насколько обманчива может быть внешность!
Какой страшный, жуткий обман!
Он смотрит на меня, и его глаза похожи на два неугасимых зеленых огонька, а грудь его вздымается и опускается быстро-быстро…
— Что у тебя со спиной? — слышу я свой собственный шепот.
Я вижу, как он бледнеет буквально на глазах. Он отворачивается, прижимает руку ко рту, перемещает ее на подбородок, потом на шею.
— Кто это сделал? — негромко спрашиваю я. Меня вновь посещает то странное чувство, которое я всегда испытываю перед тем, как совершить что-то ужасное. Вот оно. Мне кажется, я готова убить того, кто сделал с ним все это.
— Джульетта, прошу тебя, я должен одеться…
— Это твой отец? — интересуюсь я, и голос мой звучит уже несколько резче. — Это он сделал?..
— Не важно, — обрывает меня Уорнер. Он явно недоволен моим допросом.
— Нет, очень даже важно!
Он молчит.
— А твоя татуировка, — продолжаю я, — там всего одно слово…
— Ну да, — говорит он, причем достаточно спокойно. Потом прокашливается.
— Я не… — Я часто моргаю. — Что оно означает?
Уорнер мотает головой, запустив пятерню в волосы.
— Это из какой-нибудь книги?
— Какая тебе разница? — спрашивает он и снова отворачивается. — Почему тебя вдруг начала так интересовать моя жизнь?
Мне хочется сказать ему, что я сама не знаю. Мне очень хочется сказать ему это, но дело в том, что это неправда.
Потому что я чувствую это. Я чувствую, как поворачиваются ключики, как скрипят и щелкают замки и задвижки, открывающие миллионы дверок в моем мозгу. Мне кажется, что наконец я разрешила себе посмотреть на то, что же я думаю на самом деле, как я в действительности ощущаю разные события. Я как будто бы впервые раскрываю свои же собственные секреты себе самой. Потом я заглядываю ему в глаза, мне нужно найти там что-то такое, чему я даже не могу подобрать название. И я начинаю осознавать, что больше не хочу быть его врагом.
— Все кончено, — говорю я. — На этот раз я не у тебя на базе. Я не собираюсь становиться твоим оружием, и тебе никогда не удастся переубедить меня и заставить изменить это решение. Думаю, ты и сам это понимаешь. — Я изучаю пол в комнате. — Так почему мы продолжаем бороться друг с другом? Почему ты все еще пытаешься манипулировать мною? Почему тебе хочется, чтобы я уступила тебе и стала твоей марионеткой?
— Я не понимаю, — говорит он таким тоном, будто и сам не верит в то, что я стою перед ним. — Я не понимаю, о чем ты говоришь.
— Зачем ты сказал Каслу, что можешь дотрагиваться до меня? Это же не твоя тайна, которой ты волен делиться с кем захочешь.
— Все верно. — Он шумно выдыхает. — Конечно. — Похоже, он снова становится прежним. — Послушай, любовь моя, может быть, ты по крайней мере бросишь мне мой китель, раз уж ты решила остаться здесь и задать мне свои вопросы?
Я бросаю ему китель. Он перехватывает его в воздухе. Присаживается на пол. Но вместо того чтобы набросить китель на плечи, укрывает им колени. И наконец произносит:
— Да, я сказал Каслу, что могу прикасаться к тебе. Он имеет право знать об этом.
— Это не его дело.
— Еще как его! — говорит Уорнер. — Весь мир, который он создал здесь, процветает именно из-за такой вот информации. А ты находишься здесь и живешь вместе с ними. Он должен был об этом узнать.
— Ему не нужно это знать.
— А что в этом такого уж страшного? — спрашивает он, внимательно глядя мне в глаза. — Почему тебя так сильно волнует, что кто-то узнал о том, что я могу к тебе прикасаться? И почему вообще из этого надо было делать тайну?
Я пытаюсь подыскать нужные слова, но не нахожу ни одного.
— Ты переживаешь за Кента? Ты полагаешь, у него появятся проблемы, как только он узнает, что я могу до тебя дотрагиваться?
— Я не хотела, чтобы он узнал об этом именно так…
— Но какая разница как? — настаивает Уорнер. — Мне кажется, ты слишком много уделяешь внимания тому, что никак не может повлиять на твою личную жизнь. И никак не повлияет. Если, конечно, ты будешь продолжать утверждать, что не испытываешь ко мне ничего, кроме ненависти. Ведь ты именно это говорила, да? Что ты меня ненавидишь.
Я тоже устраиваюсь на полу напротив Уорнера. Подтягиваю колени к груди. Сосредоточиваюсь на камнях под ногами.
— Я не испытываю к тебе ненависти.
Похоже, при этих словах Уорнер перестает дышать.
— Мне кажется, что иногда я начинаю понимать тебя, — продолжаю я. — Правда-правда. Но именно тогда, когда мне начинает казаться, что я наконец все поняла, ты снова меня удивляешь. Итак, я не могу понять, кто ты такой и кем можешь стать в ближайшем будущем. — Я поднимаю на него взгляд. — Но теперь я знаю, что больше не испытываю к тебе ненависти. Для этого мне пришлось постараться. И сильно постараться. Потому что ты делал жуткие вещи. По отношению к невинным людям. Ко мне самой. Но теперь я многое знаю о тебе. Я многое увидела. В тебе так много человеческого.
Волосы у него такие золотистые. А глаза такие зеленые. Он начинает говорить каким-то вымученным голосом:
