тебя — почём зря?.. Издеваться всячески! Проявлять свою изощрённую фантазию и не менее, а порой даже и «более» фанатичное воображение! У меня так сильно кулаки чешутся, ты бы знала!.. — Прошипел он и сжал сразу же кисти рук в кулаки, но и не свёл их, боковым зрением уже видя — как ей и голоса же его хватает с лихвой: чтобы вздрагивать всякий раз от повышения тона и выделенных, буквально и со стальной же крепостью, восклицательных знаков. — А ещё — сердце кровью обливается так же: когда я нахожу тебя — в том же самом туалете. «Твоём-вашем» же. И как «ранее» же всё! А там — и во дворе. Или на кровати… В слезах!
— Не «в слезах»… — Покачала головой девушка и поджала губы. — Ну!.. Почти.
— Так это же — и ещё хуже! — Глянул на неё Артём и Олеся же тут же буквально и подпрыгнула на месте — от ярости и гнева, что увидела в его расширенных чёрных зрачках, почти и поглотивших и без того тёмные же его сейчас радужки. — Уж лучше бы — ты плакала!.. Чем сидела — ни жива, ни мертва: со взглядом — в одну точку. Ужас!..
— Я не хочу отвечать — злом на зло! — Отрезала затем спокойно она и сжала руками подол платья: не желая ещё больше подкидывать дров в огонь и поливать же его сверху ещё и «своим» маслом, но и терпеть этот пласт, как и негативные волны, обращённые не к ней, хоть и с ней же связанные, так просто и молча — не собиралась.
— А я — хочу!.. «Хочу»! — Проговорил, а затем и ещё громче даже и крикнул-повторил он, стиснув зубы; и цедя остальное уже — меж них. — И отвечу!.. Если после очередной же вашей «потасовки» — обрету тебя в медпункте: с кровью на ссадинах и ранах, с синяками и… сломанными костями! И плевать — «на регенерацию»! На её и… твою. И их же, «её», всех! А на «свою» — и подавно… Тем-бо-лее!
— А вдруг — её били в детстве! Подвергали… Знаешь же, что: «Насилие в семье — …
— …это «стандартная строчка и графа в наших же и «всех» же здесь табличных карточках: о состоянии семьи и детей»! — Фыркнул парень и, опустив взгляд на её сжатые руки, от которых медленно, но верно начал исходить и тут же «уходить» свет… с резким металлическим привкусом, накрыл их своими руками и разжал её кисти, сжав их — в и своими же: предотвращая — дальнейшее её опустошение и обезвоживание. — Не она — первая. Не она — последняя!.. Все мы — ему подвергались. Но и только почему-то: если она — то «бедная и несчастная со сломанной судьбой» и «может бить всех и каждого»; а мы, и точно с такой же характеристикой, должны сидеть — «тише воды, ниже травы»! Почему «я» — не могу бить кого-то, м?.. Или хотя бы — «ответить» ей!
— Потому что: ты — не «она». И «я» тебе — запретила! — Сжала его руки ответно брюнетка и опёрлась головой на его левое плечо: теперь смотря на него — из-под полуопущенных своих век и сквозь чёрные же ресницы.
— До поры до времени!.. — Хмыкнул Артём и оставил её маленькие худые ладошки в своей одной левой большой ладони; пока и правой же — вновь полез и за новой же сигаретой. И, проведя все нехилые манипуляции с поиском «одной же правой», сжал, наконец, белую палочку губами и зубами; и с чёрной же зажигалки — прикурил. Убрав затем же её и пачку — на своё-их место. — Я сказал: найду тебя хоть раз… «ещё» раз без сознания — сровняю их с землёй и серебром посыплю. Её… И всю же «её» — шайку-лейку!
— Эх… И как-то всё неправильно — в этом мире!.. — Грустно проговорила Олеся и задумалась. — Он — сходит с ума… «Сошёл»! «Так» — было?.. Или так — «стало»? Девочки — хуже мальчиков… Фиг же поймёшь: кого — бояться; а с кем — и «дружить»!..
— Не ровняй и всех — под одну же гребёнку-линейку! — Посоветовал и «посетовал» в тот же момент брюнет, выдыхая дым и убирая сигарету ото рта. — То, что она — «такая»: не значит, что и «все» — такие. «В семье — не без урода», как говорится! Только ты не бери и это — за привычку: не со всеми мальчиками — можно дружить; и не со всеми девочками — враждовать. То, что и мы с ней тебе так вовремя под руку попались — …
— …«не значит, что и «все» — такие»! — Продолжила-повторила девушка, заслужив тут же его кивок и улыбку сквозь очередные же кольца дыма.
— Ученик превосходит своего учителя!.. — И, отпустив её руки совсем ненадолго, перекинул свою левую руку полностью через её плечи и сжал их снова, но и уже так, чтобы прижимать её к себе, беря в объятия и «под крыло»; вновь затем прикладываясь к сигарете и думая уже о чём-то своём. И посидев ещё немного так и с ним же в тишине, она всё же извернулась и уставилась взглядом в его шею; а и точнее — в татуировку одного из симметричных крыльев. Что и до сих пор же казалось ей странным: ведь и куда логичней было бы «набить» их больше и на спине, дав возможность не только себе, но и богу-дьяволу на груди, объединяющему ещё и руки, тоже «по-» и «летать». Но и спину же его всю и как таковую — она ещё не видела! Да и кому, как не ему, знать — как легко потерять и тяжело вновь обрести их. А «с» головой — и думать не придётся. Буквально! Как и возвращать уже и что-либо. Ведь и у него уже с тем, а и точнее «без», будет — покой и свобода; а «больше» — и не надо. — Соответственно: «ты», как и она…
— Нет… Я — исключение! — Подхватил на лету её мысль Артём, тут же исправляя и одновременно опровергая-подтверждая: как и ещё же — её о нём, но и в её же голове.
— Яс-но!.. Дашь закурить?
— «Дам»!.. — Кивнул
