Проехав две мили, Норман остановился позади раздолбанного «ле сабр» и поменял номера. Еще через две мили он подъехал к автомойке. Он заключил с самим собой пари, что «темпо» окажется темно-синим, но проиграл. Тачка была зеленая. Вряд ли это имело значение — мужик в будке оторвал взгляд от своего маленького черно-белого телека, лишь когда под носом у него мелькнула десятка, — но всегда лучше перестраховаться. Это повышает уровень надежности.
Норман включил радио и отыскал станцию «Ретро». Там пела Ширли Эллис, и он стал подпевать Ширли, ее наставлениям: «Если первые две буквы те же самые, ты отбрось их, вспомни имя, Барри-Барри, плюнь на „Б“, мой милый Арри, плюнь на „Б“ — вот единственное правило упрямое…» Норман поймал себя на том, что знает наизусть каждое словечко из этой дурацкой старой песенки. Что же это за устройство такое в мозгах, если ты не можешь вспомнить гребаные квадратные уравнения или разные формы французского глагола avoir через два года после окончания школы, но, когда тебе под сорок, ты все еще помнишь: «Бык-бык-тугогуб, тугогубенький бычок, у бела-быка губа, ох, губа была тупа»? Или так устроена жизнь?
Жизнь, что сейчас уносится за его спиной, мрачно подумал Норман, и… Да, пожалуй, это верно. Все равно как в тех научно-фантастических фильмах, где астронавты видят Землю, вращающуюся на видеоэкране: сначала мячик, потом монетка, потом крошечная мерцающая точка, а потом — исчезает совсем. Вот на что было похоже сейчас то, что происходило у него в голове, — космический корабль, отправляющийся в пятилетний полет, чтобы исследовать новые миры и побывать там, где еще никогда не бывал ни один человек. Звездолет «Норман», подходящий к коллапсу пространства-времени.
Ширли Эллис закончила, ее сменили Битлы. Норман с такой силой крутанул ручку громкости радио, что сломал ее. Он не желал больше слушать сегодня все эти говенные хиппи-шмиппи, «Хей, Джуд» и прочую музыкально-словесную блевотину.
Ему еще оставалось несколько миль до того места, где начинался настоящий город, когда он увидел магазин под названием «Базовый лагерь». «Армейские ошметки, каких нигде больше не найдете!» — гласила вывеска над ним. Почему-то она вызвала у него смех. Ему пришло в голову, что в каком-то смысле это самое странное объявление из всех, что он видел за всю свою жизнь. Кажется, в вывеске был еще какой-то смысл, кроме прямого, только трудно было сказать, какой именно. Впрочем, вывеска не имела значения. Скорее всего в магазине окажется одна из тех штуковин, которые он ищет, и это главное.
В магазине над центральным проходом висел большой плакат, призывавший: «Всегда будьте в безопасности, никогда не пожалеете». Норман осмотрел три разных типа паралитического оружия, пульки с горчичным газом, набор метательных звездочек «ниндзя» (прекрасное оружие для защиты своего дома, если вам случится подвергнуться нападению слепого калеки), а также газовые пистолеты, револьверы, стреляющие резиновыми пулями, удавки, медные кастеты — обычные и с шипами, — дубинки, кнуты и свистки.
В середине этого прохода стоял стеклянный стенд с тем, что Норман счел единственной действительно полезной штуковиной в «Базовом лагере». За шестьдесят три с полтиной он купил разрядник, выдававший сильный (хотя, наверное, и не в 90 тысяч вольт, как было обещано в паспорте) удар тока между двумя своими стальными стерженьками при нажатии кнопки. Норман считал это оружие ничуть не менее опасным, чем пистолет небольшого калибра. Главное его достоинство заключалось в том, что при покупке нигде не нужно было ставить свою подпись.
— Хофифе к дему бадарейку дефь-воль? — спросил служащий, молодой человек с головкой, напоминающей пулю, и заячьей губой. На нем была майка с надписью: «Лучше иметь ствол и не нуждаться в нем, чем нуждаться и не иметь». Норману он показался парнишкой того сорта, у которого родители близкие родственники. — Од бидается од дих — дефь-воль.
До Нормана дошло то, что пытался произнести молодой человек с заячьей губой, и он кивнул.
— Дайте две, — сказал он. — Давайте попитаемся вдвое дольше.
Молодой человек расхохотался так, словно это была самая забавная фраза, которую он когда-либо слышал, даже забавнее, чем «Армейские ошметки, каких нигде больше не найдете!». Потом нагнулся, достал из-под прилавка две девятивольтовые батарейки и выложил их рядом с разрядником «Омега».
— Дуу ды юмодист! — выкрикнул молодой человек и расхохотался снова. Норман спустя мгновение вычислил и это, посмеялся вместе с Заячьей Губой, а позже подумал, что именно в тот момент он вошел в свернутое пространство, и звезды превратились в полосы. Полный вперед, мистер Зулу — на этот раз мы обставим Империю Зла.
Он въехал в город на украденном «темпо», и в той его части, где улыбающиеся манекенщицы на сигаретных коробках начали сменять белый цвет кожи на черный, отыскал парикмахерскую с очаровательным названием «Отхвати мне пару локонов». Он зашел внутрь и обнаружил там молодого чернокожего парня с наглыми усиками, сидевшего в старомодном парикмахерском кресле. На голове у него были наушники от уокмена, а на коленях — экземпляр «Джета».
— Чего хотите? — спросил черный парикмахер. Он произнес это, быть может, более резко, чем если бы обращался к черному, но в то же время еще не оскорбительно. Не стоит вести себя оскорбительно с посетителем, не будь на то веской причины, особенно когда ты один в своей лавке. А у посетителя рост шесть футов два дюйма, широкие плечи и могучие ноги. И еще от него за версту несет легавым.
Над зеркалом висели фотографии Майкла Джордана, Чарлза Баркли и Джелен Роуз. Джордан был в бейсбольной униформе «Бирмингемских Баронов». Над его снимком был приколот листок бумаги с надписью: «Бык сейчас и всегда». Норман указал на него.
— Сделай мне, как у него, — сказал он.
Черный парикмахер внимательно оглядел Нормана, сначала желая убедиться, что тот не пьян и не наколот, а потом удостовериться, что он не шутит. Второе оказалось труднее, чем первое.
— Как ты гришь, братишка? Хочешь наголо?
— Именно это я и говорю. — Норман провел рукой по своим волосам, густым и черным, с едва пробивающейся сединой на висках. Они не были ни особо короткими, ни особо длинными. Он носил их такой длины почти двадцать лет. Он взглянул на себя в зеркало, пытаясь представить, на кого он станет похож лысый, как Майкл Джордан, только белый. Это у него не вышло. Если повезет, у Розы и ее новых подруг это тоже не получится.
— Ты уверен?
Норману едва не стало плохо от желания уложить этого человека на пол, упереться коленями ему в грудь, наклониться над ним и откусить всю его верхнюю губу вместе с наглыми усиками прямо от его рожи. Он догадывался почему. Парикмахер был похож на памятного маленького педераста, Рамона Сандерса. Того, кто безуспешно попробовал заполучить его наличность по кредитке ATM, которую сперла эта лживая сука, его жена.
