Что-то случилось. И Люк чувствовал это. Сперва Дом напился вдупель на свадьбе у Хатча, потом ночью перед их отъездом в Швецию, потом в Стокгольме, а потом в Елливаре перед походом. Он при каждом удобном случае буквально принуждал других к попойке. В Лондоне у Люка не было на это средств, не говоря уже о Стокгольме. Он едва наскреб на поход, и тайно подозревал, что Хатч предложил кемпинг, чтобы ему не оказаться в пролете. Но несмотря на бахвальство и напористость, Дом был крайне чувствительным человеком. Люк не ошибся. Он помнил еще со студенчества, как быстро тот ломался после любовных неудач. Все жили все вместе в в третьем номере, в Хэзелуилл Террэйс, в Бирмингеме. Для него это были лучшие годы жизни. Как и для всех, наверное.
До этого похода он не мог припомнить, когда у Фила было такое лицо. Не розовое и блестящее, как обычно, будто его натерли щеткой. Щеки отвисли, а обычно румяное лицо почернело от копоти. Над бровью выгнулась дугой воспаленная царапина. Иногда Фил поднимал руку и трогал ее пальцем с ухоженным ногтем. Его блондинистая шевелюра тоже утратила свое мальчишеское великолепие. Она была по-прежнему густой, но, взмокшая от пота и дождя, теперь прилипла к черепу. Вокруг его рта и глаз Люк заметил темные морщины, похожие на надрезы, сделанные на свежей выпечке.
Во время их встречи в Лондоне Фил почти весь вечер пытался «разогреться». Он появился с кислой миной, его голос был низким и глубоким. Он почти ничего не говорил, пока к десяти вечера все не напились. А еще его живот. Большой и выпячивающийся вперед, который вызвал у Люка легкий шок во время их первой за последние двенадцать месяцев встречи на свадьбе у Хатча. Пока они все зависали в Лондоне перед походом, он так и не смог привыкнуть к его пузу. Белое и волосатое, оно проглядывало между пуговиц его растянутой голубой рубашки. А его луковицеобразная задница больше напоминала женскую. Хотя все собирались походить перед походом в спортзал, Фил с Домом не предприняли для этого ни малейших усилий.
Но Фил действительно пошел в разнос. От некогда самого модного среди них щеголя не осталось и следа. Его джинсы были натянуты так высоко, что было видно носки. Свой внешний вид его больше не волновал. Но почему? Что-то тяготило Фила. Он сорвал куш работая застройщиком в Западном Лондоне. Выиграл в карьерную лотерею. Так почему же он был такой кислый? Причина была в его жене, Мишель. Люк был уверен в этом. Мишель была чокнутой, и все это знали.
Когда Фил познакомился с ней на последнем курсе университета, она была та еще штучка. Потрясно выглядевшая, но капризная. Страдающая расстройством питания, маниакально злющая, и крайне ревнивая. Люк запомнил ее высокой, неприятной тварью с длинными костлявыми ногами и руками. О чем Фил думал? И тем не менее, он пошел дальше и после окончания университета женился на ней. Теперь у них было две дочери и большой дом в Уимблдоне. Плата за учебу в частной школе, две машины, квартира на Кипре, практически второй кредит на муниципальный налог, и взаимная, со слов Хатча, ненависть.
Люк никогда не был у них дома. Ни разу не навестил их, пока жил в Лондоне. Он не нравился Мишель. Ей не нравилось, что он из себя представляет, так, по крайней мере, ему казалось. Одинокий и все еще живущий как студент, человек без четких целей и принципов. Таким она его воспринимала. Мечтатель и неудачник. Жена Фила презирала его. Возможно, даже побаивалась, видя в нем источник искушения для мужа. Отчасти ее неодобрение передалось и Филу. Он жестче и пренебрежительней других относился к его образу жизни и пестрому послужному списку. Фил всегда считал своим долгом унизить его, когда дело касалось денег. Он слишком много слушал свою жену. Тем не менее это была лицемерная позиция, так он при встрече ни разу не «проставлялся» и не расплачивался за такси. А с момента их прибытия в Швецию уже три раза успел раскрутить их на выпивку. Двое других, казалось, этого не замечали, либо их это не волновало. Но Люка это задевало. При всех своих деньгах Фил не покупал своим приятелям выпивку, и, казалось, при каждой возможности высмеивал тяжелое финансовое положение Люка.
А может, Фил знал, что Люк переспал с Мишель, за год до их с Филом знакомства? Точно, это, кажется, он представил их друг другу. Да, Люк был близок с девушкой, которая сейчас была женой Фила. Он решил с ней расстаться на следующее утро после Пасхального бала. Шестнадцать лет прошло, но он все еще помнил, как она кошкой шипела под ним, закатив глаза. И как кончила, доведя их обоих до бесчувствия. К своему стыду, тогда он не только изо всех сил пытался найти то, что ему в ней нравится, но и осознавал, что испытывает к ней неприязнь.
Только Хатч, казалось, продолжал поддерживать себя в отличной форме, хотя был самым старшим из них. Он занимался альпинизмом, нырял с аквалангом в Северном Море, а у себя дома объездил всю местность на своем горном велосипеде. Он был мастером спорта международного класса по маунтинбайку и владел велосипедным магазином под Хелмсли. А в прошлом году участвовал в парижском марафоне.
Но хотя Хатч и нашел для своих друзей убежище, развел огонь, и пообещал вывести из этого богом забытого места к полудню следующего дня, Люку казалось, что он чем-то обеспокоен. Он не прекращал свой добродушный стеб с того момента, как они вернулись из верхней комнаты. Старался, чтобы его юмор и энтузиазм передались нервничавшим друзьям. Но если Люк не ошибался, Хатч был чем-то встревожен. Если вообще не напуган. И это беспокоило Люка больше, чем собственные подозрения насчет дома и леса.
Фил возился в своем спальном мешке. — Я так устал, что голова не держится. Не представляю, как смогу тут спать. У меня уже вся задница в синяках.
— Если хочешь, там наверху есть кровать, — предложил Хатч, сделав глоток из кружки.
На что все одобрительно хрюкнули, оценив его нездоровое чувство юмора.
Дом уставился в огонь. — Думаете, нам кто-нибудь поверит? Насчет этого?
— Я все сфотографировал, — сказал Хатч. — Есть сигаретка, Люк?
— Все, кроме той штуки на дереве, — сказал Дом с таким серьезным выражением лица, что Люк начал смеяться, вытянув руку с зажатой между двух пальцев сигаретой. Фила это тоже завело, и он поперхнулся от хохота.
Хатч улыбнулся и взял у Люка сигарету. — Если хотите, можем вернуться утром. — Он подмигнул. — Уверен, твоим детишкам понравится рассматривать ее под всеми углами.
— Можешь ее в рамку поставить, — сказал Фил. Его лицо растянулось в улыбке, а глаза заблестели в свете красного пламени.
— Думаете, та штука как-то связана с этим местом? — Люк посмотрел на пол, тем самым адресуя вопрос ко всем.
