– А зачем?
– Затем, что я женщина.
Это его рассмешило, он прерывисто хохотнул, а у меня сердце прихватило, потому что я по пальцам одной руки могла пересчитать, сколько раз Эдуарду приходилось удивленно смеяться. Я ценила этот смех, в нем звучало что-то от того Эдуарда, который был лучше и моложе. Интересно, одна ли я могу вызвать у него этот смех? Почему же мы тогда так спокойно говорим, что прикончим друг друга? Нет, мне мало знать, что мы на это способны. Здесь должно быть какое-то «почему», а сказать, что оба мы монстры или социопаты, – этого объяснения мало. Мне мало.
Донна довольно косо поглядела на меня, когда мы подошли. Она демонстративно поцеловала Эдуарда, а когда он поставил чемоданы, устроила шоу еще эффектнее. Они целовались, обнимались и тискались, как пара подростков. Если Эдуард и делал это с неохотой, то виду не подавал. Он даже шляпу снял и слился с Донной, будто был донельзя рад.
Я стояла, прислонившись к автомобилю на расстоянии вытянутой руки от них. Если они хотели остаться наедине, могли снять номер. Поцелуи продолжались так долго, что я уж думала было многозначительно поглядеть на часы, но сдержалась и решила, что достаточно будет просто стоять, прислонившись к машине, со скучающей физиономией.
Эдуард оторвался от Донны со вздохом:
– После вчерашней ночи я не думал, что ты успеешь так по мне соскучиться.
– Я всегда по тебе скучаю, – ответила она, пересиливая страстное придыхание, смешанное со смехом. Повернулась ко мне, все еще обхватив Эдуарда жестом собственницы. Глядя на меня в упор, она сказала: – Извини, я не хотела тебя смутить.
Я оттолкнулась от машины и встала прямо.
– Меня трудно смутить такими пустяками.
Счастливое сияние ее глаз сменилось яростным огнем, показывающим готовность к обороне.
– А чем тебя можно смутить?
Я покачала головой:
– Это мне подставка для реплики: «Тем, чего тебе не хватает»?
Она оцепенела.
– Донна, не волнуйся. Я ни сейчас, ни раньше никогда не интересовалась… Тедом в романтическом смысле.
– Да я и не думала…
– Донна, не надо. Давай поступим по-настоящему оригинально – будем честными. Ты беспокоилась насчет меня с Эдуардом… Тедом, – быстро поправилась я, – почему и устроила мне этот показ подросткового тисканья. Донна, от меня свою территорию метить не нужно. – Я зачастила, чтобы она не заметила ошибку в имени, но она ведь заметила, и Эдуард заметил. – Тед слишком похож на меня, чтобы мы даже подумали о романе. Это было бы вроде инцеста.
Она покраснела даже под загаром.
– А ты, знаешь, прямолинейна.
– Прямолинейна для мужчины, – сказал Эдуард. – А для женщины она вообще как таран.
– Экономит время, – ответила я.
– Это точно, – согласился Эдуард и, притянув к себе Донну, поцеловал ее быстро, но сильно. – Завтра увидимся, лапонька.
Я приподняла брови.
Эдуард глядел на меня теплыми глазами Теда.
– Донна приехала на своей машине, чтобы мы тут провели часть дня. А теперь она поедет домой к ребятишкам, а мы займемся делом.
Донна отвернулась от него и посмотрела на меня долгим испытующим взглядом.
– Анита, я верю твоему слову, но чувствую какие-то странные вибрации. Будто ты что-то прячешь.
Я что-то прячу? Знала бы она только!
А Донна очень серьезно добавила:
– Я тебе доверяю человека, третьего по значению в моей жизни. Тед для меня сразу после детей. Не испорть мне самое лучшее, что есть у меня после гибели мужа.
– Видишь? – спросил Эдуард. – Донна умеет говорить без экивоков.
– Это точно, – согласилась я.
Донна в последний раз бросила на меня изучающий взгляд, потом повернулась к Эдуарду и отвела его в сторонку. Они стали разговаривать, а я ждала на неподвижном и сухом солнцепеке. Раз Донне так хочется уединения, я отвернулась и стала разглядывать далекие горы. До них было словно рукой подать, но я по опыту знала, что горы всегда гораздо дальше, чем кажутся. Они как мечты, далекие цели, к которым устремляешь взгляд, но они всегда недосягаемы, когда очень нужны тебе.
Сначала по мостовой захрустели ботинки Эдуарда, потом раздался его голос. Я уже стояла лицом к нему, скрестив руки на животе, так что при этом правая оказалась в приятной близости от рукоятки пистолета. Я верила Эдуарду, когда он сказал, что у нас перемирие, но… лучше перестраховаться, чем потом жалеть.
Он остановился за одну машину от меня, прислонился к ней задом, сложив руки точно как я. Но под рукой у него не было пистолета. Вряд ли лицензии охотника за скальпами достаточно, чтобы пройти металлодетектор в аэропорту, так что ни пистолета, ни ножа у него быть не должно. Разве что он его взял из какой-то машины, где спрятал. Вполне в духе Эдуарда. Лучше ошибиться, предположив худшее. Пессимизм сохраняет жизнь, а оптимизм – нет. В нашей профессии по крайней мере.
Наша профессия. Странная фраза. Эдуард – наемный убийца, а я нет. Но почему-то у нас одна профессия. Не могу объяснить, но это так.
Эдуард улыбнулся чисто Эдуардовской улыбкой, рассчитанной на то, чтобы я встревожилась и стала подозрительной. И еще она значила, что он не задумал на мой счет ничего плохого – так, за поводок дергает. Конечно, он знал, что значит для меня эта улыбка, и мог специально так сейчас улыбнуться, чтобы усыпить мою бдительность. А может, он просто так улыбается. Я приписываю ему слишком сложные мысли, а это само по себе плохо. Эдуард прав, лучше всего я действую, когда подчиняюсь спинному мозгу, а высшую нервную деятельность отодвигаю на задний план. Не слишком хорошее правило на все случаи жизни, но для перестрелки лучше не надо.
– У нас перемирие, – напомнила я.
Он кивнул:
– Я сказал, что перемирие.
– Ты меня нервируешь.
Улыбка стала шире.
– Рад слышать, что ты все еще меня боишься. А то я уже начал удивляться.
– Ты перестаешь бояться монстров в тот день, когда они тебя убьют.
– А я монстр?
– Ты сам знаешь, кто ты, Эдуард.
Он сузил глаза.
– Ты назвала меня Эдуардом в присутствии Донны. Она ничего не сказала, но дальше будь внимательнее.
Я кивнула:
– Прошу прощения, я сразу себя на этом поймала, но поздно. Я и вполовину не умею так хорошо врать, как ты, Эдуард. К тому же Тед – уменьшительное от Эдуарда.
– Полное имя у меня в водительских правах – Теодор.
– Давай я тебя буду называть Тедди, тогда я запомню.
– Тедди подойдет, – сказал он спокойно.
– Тебя очень трудно дразнить, Э… Тед.
– Имена ничего не значат, Анита. Их очень легко менять.
– А Эдуард – это твое настоящее имя?
