Стивен Кинг - Регуляторы

В том, что на улице слишком много людей, сказал он себе, вот в чем.

Правда? Но чем это грозит?

Он не знал.

Что с тобой не так? Слишком долго сидел без работы, а теперь подпрыгиваешь при каждом шорохе? Это тебя пугает, приятель?

Нет. Серебристая штуковина на крыше фургона. Вот что меня пугает, приятель.

Да? Правда?

Может, и нет.., но зацепка хорошая. Или предлог. На худой конец интуиция. А уж это твое дело, доверять интуиции или нет. Энтрегьян всегда ей доверял, и такая мелочь, как увольнение, не могла изменить его отношения к собственной интуиции.

Дэвид Карвер поставил дочь на асфальт и взял сына из рук жены.

— Я посажу тебя в возок, и ты поедешь в нем до самого дома. Не возражаешь?

— Маргрит Придурастая любит Этана Хоука, — доверительно сообщил ему сын.

— Неужели? Это возможно, но все равно не стоит так называть ее. — По тону чувствовалось, что Дэвид готов простить своему ребенку, любому из своих детей, все что угодно. А его жена смотрела на сына, как смотрят на святого. И только Колли Энтрегьян уловил обиду в глазах девочки, когда мальчишку усаживали в возок. Ему было о чем подумать, но девочка очень уж выразительно посмотрела на братца, так что взгляд этот не мог остаться незамеченным.

Колли повернулся к девушке с разноцветными волосами и стареющему хиппи, водителю грузовика.

— Полагаю, уж вы-то можете вернуться в магазин и оставаться там до приезда полиции?

— Да, конечно, — кивнула девушка. — Вы коп, так?

Карверы уходили (Ральф, скрестив ноги, сидел в возке), но они могли услышать его ответ… А кроме того, зачем ему врать? Нет нужды ступать на эту дорожку, кто знает, как далеко она может завести. Колли, конечно, мог бы назваться частным детективом, хотя вряд ли дело дойдет даже до подачи заявки на лицензию. Но можно так называть себя и десять, и пятнадцать лет, как женщина, которой далеко за тридцать, но которая ходит в мини-юбке и не признает бюстгальтеров, дабы убедить людей (большинству из которых на это глубоко наплевать), что она по-прежнему молода.

— Служил в полиции, — ответил он. Продавщица кивнула. Длинноволосый водитель с любопытством оглядел его. Но уважительно. — Вы спасли детей. — Колли смотрел на продавщицу, но обращался к ним обоим.

Синтия обдумала его слова, потом покачала головой:

— Их спасла собака. — Она двинулась к магазину. Колли и стареющий хиппи последовали за ней. — Парень в фургоне, с дробовиком, уже готовился выстрелить в детей. — Синтия посмотрела на длинноволосого. — Вы это видели? Вы со мной согласны?

Мужчина кивнул.

— И мы не могли остановить его. — Выговор у него не местный, подумал Колли. Наверное, он техасец. Или из Оклахомы. — Потом собака отвлекла его, и он выстрелил в нее. Только поэтому дети и остались живы.

— Именно так, — кивнула Синтия. — Если бы не собака.., думаю, сейчас на ее месте лежали бы я и дети. Как он. — Продавщица мотнула головой в сторону Кэри Риптона, которого по-прежнему поливало водой на лужайке Колли.

А потом они втроем вошли в “Е-зет стоп”.

Колли, Синтия и длинноволосый водитель “райдера” заходят в магазин, а несколько мгновений спустя фургон останавливается на пересечении Тополиной и Гиацинтовой улиц, напротив “Е-зет стоп”. Цвет — синий металлик, стекла тонированы. На крыше нет ничего лишнего, зато борта в многоцветных разводах, словно это не фургон, а машина времени, прибывшая из далекого будущего волею режиссера фантастического фильма. Рабочая поверхность покрышек совершенно гладкая, никаких протекторов, она напоминает только что вымытую классную доску. За тонированными стеклами смутно видны ритмично мигающие лампочки.

Гремит гром, теперь уже ближе и сильнее. Летняя яркость неба внезапно начинает тускнеть, лилово-черные облака наползают с запада, добираются до июльского солнца и заглатывают его. Температура воздуха мгновенно падает.

Синий фургон мерно гудит. На другом конце квартала, на вершине холма, ярко-желтый фургон подъезжает к пересечению Медвежьей и Тополиной улиц, останавливается там и мерно гудит.

Резкий удар грома, и тут же яркая молния вновь прорезает небо. В ее свете на мгновение вспыхивает правый глаз Ганнибала.

Гэри Содерсон еще стоял на улице, когда к нему присоединилась его жена.

— Какого черта ты тут торчишь? — поинтересовалась она. — Застыл, словно в трансе.

— Ты не слышала?

— Слышала — что? — раздраженно бросает она. — Я была в ванной, что я могла слышать? — Гэри женился девять лет назад и теперь отлично знает, что раздражительность — доминирующая черта характера Мэриэл. — Ридов с их фризби слышала. Как и лай их чертовой собаки. Гром. Что еще мне следовало услышать? Хор Нормана Дикерснекла?

Гэри указал сначала на собаку (больше Мэриэл не придется жаловаться на Ганнибала), потом на тело подростка, лежащее на лужайке перед домом номер 240.

— Полностью я в этом не уверен, но, думаю, кто-то застрелил парнишку, который развозит газету “Покупатель”.

Мэриэл проследила за пальцем мужа, прищурилась, хотя солнце уже исчезло за облаками (Гэри показалось, что температура упала градусов на десять). К ним направлялся Брэд Джозефсон. Питер Джексон стоял перед своим домом, глядя в сторону магазина, как и Том Биллингсли, ветеринар, которого все звали Старина Док. Семья Карверов пересекала улицу. Дэйв Карвер (со своим нависшим над плавками животом и покрасневшей от солнца кожей он показался Гэри сваренным лобстером) вез сына на маленьком красном возке. Мальчик сидел, скрестив ноги, и пренебрежительно поглядывал вокруг. Эдакий маленький паша. Этого мальчишку Гэри давно уже считал капризным говнюком.

— Эй, Дэйв! — окликнул старшего Карвера Питер. — Что происходит?

Прежде чем тот успел ответить, Мэриэл стукнула Гэри по плечу ребром ладони, да так сильно, что остатки мартини выплеснулись из стакана на его старые кроссовки. Возможно, это и к лучшему. Может, стоит оказать печени небольшую услугу и взять выходной от выпивки.

— Ты оглох, Гэри, или у тебя что-то с головой? — пожелала знать его ненаглядная.

— Наверное, всего понемногу, — ответил он, думая о том, что сможет бросить пить лишь после развода с Мэриэл. По крайней мере после того, как перережет ей голосовые связки. — Что ты сказала?

— Я спросила, зачем кому-то потребовалось застрелить разносчика газет?

— Может, на прошлой неделе он кого-то оставил без любимого “Покупателя”, — ответил Гэри.

Молния прорезала надвинувшиеся облака. К западу от них громыхнул гром.

Джонни Маринвилл, который стал лауреатом Национальной книжной премии за пропитанный сексом роман “Радость”, а теперь писал детские книжки о кошачьем частном детективе по имени Пэт Китти-Кэт, стоял в гостиной, глядя на телефонный аппарат, и боялся снять трубку. Вокруг творилось что-то странное. С одной стороны, похоже на паранойю, бред преследования, но с другой.., что-то явно не так.