Клеменс закрыл грудную клетку, накрыл тело простыней и принялся стаскивать окровавленные перчатки.
- Ну, а теперь,- слова срывались с губ, подобно увесистым ледяным булыжникам,- поскольку я не полный идиот, может быть, вы все-таки объясните мне, что мы искали на самом деле?
- Мистер Клеменс?
Рипли мысленно поблагодарила бога за то, что он послал ей Эндрюса. Толстяк появился на самой вершине винтовой лестницы. По его резкому, как выстрел, каркающему голосу было понятно, что тюремщик сильно раздражен. Арон стоял за спиной Эндрюса, вытянувшийся, замерший, словно сторожевой пес у ног хозяина. Голубые настороженные глаза внимательно изучали стоящих внизу людей.
Директор уцепился толстыми пальцами за выкрашенные в черное перила и засеменил вниз.
Клеменс изобразил подобие улыбки на худом умном лице. Он понимал, ЧТО за разговор произойдет сейчас, и уже прикинул, на чем строить защиту.
- Господин директор, вы, кажется, не знакомы,- врач чуть повернулся,- Это лейтенант Рипли.
Рипли кивнула. Ей стоило больших усилий сохранить спокойное выражение на лице. Она ничего не знала об Эндрюсе, но видела глаза толстяка. О, это были очень нехорошие глаза. В них плясала ярость.
- Что здесь происходит, мистер Клеменс?- толстяк не обратил внимания на Рипли. Он тяжело уставился на врача из-под редких светлых бровей.
- Да,- кивнул Арон, раскачиваясь с пятки на мысок и обратно,- Что здесь происходит, мистер Клеменс?
Врач вздохнул.
- Ну, прежде всего, лейтенант чувствует себя намного лучше. И я рад сообщить об этом вам,- сухой деловой тон смешал все карты Эндрюса. Тот прищурился, наклонив голову к плечу,- А во-вторых, в интересах общего здоровья, я произвожу вскрытие.
- Без моего разрешения?- прорычал Эндрюс.
Рипли показалось, что директор сейчас ударит врача. Но ничего не произошло.
- Мне показалось, что у нас нет времени. Но, слава богу, все в порядке. Не видно никакой заразной болезни.
- Очень хорошо,- бульдожья физиономия директора дернулась, словно его ткнули носом в дерьмо. Эндрюс повернулся к Рипли,- Но было бы еще лучше, если бы лейтенант Рипли не ходила здесь на глазах двух десятков заключенных. И, наверное, следовало бы сначала мне сообщить об изменении в ее состоянии,- он снова повернулся к врачу,- Или я прошу слишком многого?
Клеменс собрался было ответить, но его опередила Рипли.
- Мы должны кремировать тела!
- Ерунда,- отмахнулся Эндрюс,- Полежат здесь до прибытия спасательной партии.
- Но это опасно,- воскликнула женщина.
- Видите ли,- вмешался Клеменс, зная характер директора и понимая, чем может закончиться подобное общение,- лейтенант считает, что возможность вспышки инфекционного заболевания все-таки существует.
- Вы же сказали,- злобно каркнул Эндрюс,- что не обнаружили признаков инфекции?
- Да, судя по всему, ребенок захлебнулся,- Клеменс кивнул на закрытое простыней тело,- Но лаборатории и средств для проведения анализов здесь нет, а вирус действительно МОГ проникнуть сюда в телах погибших…,- врач сделал трагическое лицо и развел руками,- Вспышка холеры, например, неважно смотрелась бы в официальных документах. Не так ли, сэр?
Эндрюс терпеть не мог, когда его ВЫНУЖДАЛИ, а Клеменс загнал его в угол. Конечно, он ничего не понимал в медицине, но это не давало права всякому дерьму тыкать ему в зубы, мать его. В конце концов, он здесь директор, а не хрен с горы. Да еще эта девка, Рипли. Какого черта она вообще здесь делает? Ее дело - сидеть в лазарете.
Тем не менее, Эндрюс понимал, что они правы. Но последнее слово должно было остаться за ним. Ему нужно было показать, КТО главный в этом заведении.
Эндрюс придвинулся к Рипли вплотную, так, что лица их оказались в сантиметре друг от друга.
- У нас здесь двадцать пять заключенных. Убийцы, насильники. Мразь. Подонки. И от того, что эти люди вдруг ударились в религию, они не стали менее опасными. Я не хочу нарушать установившийся здесь порядок. Мне не нужно, чтобы по воде шли круги. Когда по комплексу гуляет женщина, это оскорбляет чувства моих подопечных. Я не собираюсь позволять этого.
- Для моей же собственной безопасности, разумеется,- утвердительно сказала Рипли, не отводя взгляда.
- Совершенно верно, лейтенант Рипли,- недобро усмехнулся Эндрюс,- Вы отлично все поняли.
Да, женщина поняла, ОН НЕНАВИДИТ ЕЕ.
Директор повернулся и покатился к выходу. Арон последний раз окинул взглядом морг и поспешил следом.
У самой лестницы Эндрюс остановился и мрачно прогудел:
- Подробности кремации я предоставляю решить вам, мистер Клеменс. Но…,- он выдержал значительную паузу и снисходительно добавил,- Я РАЗРЕШАЮ воспользоваться печью.
Директор начал подниматься по лестнице, и Рипли даже со своего места услышала, как он пыхтит и отдувается, свистя легкими. Арон бодро громыхал бутсами по ступеням, торопясь за начальником.
Клеменс сложил инструменты на столик и вкатил тело в холодильник.
- Вот так,- спокойно сказал он, глядя на Рипли.
Спайк не мог рассказать людям о том, что он чувствовал. Ему было страшно и больно. Внутри себя он ощущал НЕЧТО и понимал, что ОНО опасно. Это было интуитивное чувство, но Спайк доверял своим инстинктам и поэтому решил забраться подальше, чтобы ЭТО не причинило вреда ЛЮДЯМ. Сейчас пес забрался в самый укромный угол комплекса - давно не работающий воздухоотвод. Он ни разу не сталкивался ни с чем подобным и не знал о сидящем в нем существе ничего, кроме того, что оно скоро выберется. Тварь ДВИГАЛАСЬ в нем. ОНО жило. Каждое движение твари вызывало острые болевые спазмы в животе у пса, и в такие минуты он начинал тихо поскуливать, жалуясь самому себе на эту боль и на свое невезение.
Спайк ощущал, как ОНО растет в нем. Постепенно, час за часом, становясь все больше и больше. Наверное, у него были длинные когти, потому что ОНО время от времени царапало псу внутренности. В такие секунды Спайк задирал вверх морду и выл. Долго и протяжно. Мутноватые слезы вытекали из глаз и застывали на веках желтоватыми сгустками.
Огромная, пышущая жаром, печь показалась Рипли красным глазом какого-то невероятного, фантастического исполина. В ярко-оранжевом раскаленном чреве плескались длинные языки пламени, и от этого создавалось ощущение, что великан безумно ворочает зрачком, пытаясь разглядеть, что же это за суета там, наверху, на плавильных мостиках.
Люди, собравшись кучей, угрюмо и задумчиво наблюдали за последними приготовлениями к кремации.
