Рипли дернулась и подняла на него взволнованный взгляд.
- Я спросил, все ли в порядке?- доброжелательно повторил врач.
- Нет. Нужно сделать вскрытие.
- Значит, ты все-таки нашла ЭТО? -
Он не знал, что представляет собой ЭТО, но понимал: что-то очень важное. И, хотя вскрытие не заняло бы много времени, решиться на подобный шаг самостоятельно Клеменс не мог. Это значило бы в открытую выступить против Эндрюса. Всем было известно, что директор не позволял совершать сколь-нибудь значительные действия без его личного разрешения. А уж вскрытие трупа, да еще при таких обстоятельствах, было очень значительным действием. Нарушение запрета Компании могло повлечь за собой большие неприятности. Как для Эндрюса, так и для него лично. А вот на это он уже плевать бы не стал, зная свое, далеко не стабильное, положение в этом заведении. Так что…
- А в чем дело?
Рипли поняла: ОН НЕ ХОЧЕТ ПРОИЗВОДИТЬ ВСКРЫТИЕ. Это было так ясно написано на его лице, что она почувствовала приступ отчаяния, смешанного со страхом. Ей нужно во что бы то ни стало убедить его сделать это. Потому что… Потому что… Она должна быть уверенна, что девочка умерла сама, что ее не убили, не убил… То, что Рипли увидела в шлюпке могло действительно быть результатом аварии, но могло быть и воздействием кислотных выделений ЧУЖОГО. И если это все-таки ОНО. Рипли должна была знать об этом.
- Мне нужно точно знать, как она умерла.
Глаза Клеменса стали холодными, словно он отгородился металлической завесой.
- А я сказал: девочка утонула.
Рипли покачала головой, глядя на мертвое тело.
- Я не уверена в этом. Мне нужно увидеть ее внутренности.
Она действительно не была уверенна. В груди Головастика пальцы Рипли нащупали какое-то твердое образование, и теперь женщина хотела убедиться, что это не эмбрион. Потому что она не знала, может ли сохраняться эмбрион в замороженном состоянии, а если может, то как долго. Представители Компании прилетят сюда, заберут тела, вскроют их в своих лабораториях и, если внутри будет ЭТО, и после размораживания ОНО окажется живым, тогда…
Компания получит то, что хотела, а Земля то, что погубит ее. Вот в этом Рипли была уверенна на сто процентов.
И значит все жертвы будут брошены на алтарь инопланетного существа. А самое страшное, жертв станет еще больше. Погибнут все, до кого сможет дотянуться проклятое НЕЧТО. А может быть… ОНО окажется КОРОЛЕВОЙ!!!
- Зачем?- Клеменс видел состояние женщины и понимал, что ей действительно это важно. Мало того,
он понимал, НАСКОЛЬКО, и уже почти согласен был плюнуть на Эндрюса, на Компанию, на все. Но он хотел, по крайней мере, знать - ЗАЧЕМ?
- У меня есть очень веские причины для этого.
- Я знаю. Конечно, есть. Это видно по твоему поведению. Но мне хотелось бы знать, что это за причины, и насколько они вески.
Клеменс оглянулся, чтобы убедиться, что смотритель не сможет услышать их разговора, и спросил:
- Может быть, вы поделитесь ими со мной?
Рипли пыталась найти хоть какое-нибудь веское оправдание своему требованию, но ей не удавалось придумать ничего правдоподобного. И она сказала первое, что пришло в голову:
- Возможно, заразная болезнь.
- Какая же?- Клеменс не отрывал взгляда от лица Рипли. Он прекрасно понимал, что она лжет, и это злило его.
- Холера!- выпалила она.
- Холера?- врач чуть не расхохотался, но во время подавил смех. Наклонившись к Рипли, он, тоном, которым разговаривают с пойманными на вранье детьми, сказал: - Рипли, случаев заболевания холерой не было уже больше двухсот лет. Этой болезни больше не существует.
Он мог бы еще добавить, что врач, - а он им и являлся - без труда определил бы внешние признаки заболевания, но промолчал, насмешливо ожидая продолжения.
Рипли все поняла. Если и был способ избежать дальнейших объяснений, то она его не знала. Поэтому она просто сказала одно-единственное слово:
- Пожалуйста…
Клеменс порой сам поражался, до чего же мерзко могут выглядеть хирургические инструменты, разложенные в бездушном порядке на хирургическом столике. До зубной боли. До коликов в желудке.
Иногда, правда, они вообще не вызывали у него никаких чувств, но иногда, врач, как сейчас, испытывал к инструментам странное чувство. Словно истязаемый к приспособлениям для пыток в руках экзекутора. Страх и омерзение. Хотя он и не был истязаемым. Скорее, он был в роли палача, и в следующую минуту ему предстояло исполнить свою грязную работу.
Да нет, господи, Клеменс вовсе не был впечатлительным. Не был. Просто… глядя на обнаженное детское тело, поражающее своей худобой, он почувствовал стыд и сострадание. Будто его вынуждали убить ребенка. Зарезать, пока тот спит.
Клеменс едва подавил в себе искушение отшвырнуть скальпель в сторону и, стянув резиновые перчатки, послать Рипли подальше. Он тряхнул головой и, наклонившись к телу, сделал первый надрез от груди к лобку.
Рипли закрыла ладонью рот и, закусив губу,
- ПРОСТИ МЕНЯ. ПРОШУ, ПРОСТИ МЕНЯ… -
взглянула на темный разрез.
Врач вздохнул и провел скальпелем вдоль нижней границы ребер, обнажая замерзшие внутренности. Бросив инструмент в эмалированный тазик с водой, Клеменс выпрямился и, глядя на Рипли, жестко констатировал:
- Все чисто. Никаких следов инфекции нет. Рипли…
- Грудь,- выдохнула она,- Вскройте грудь.
- Я надеюсь, у вас действительно есть ОЧЕНЬ веские причины…,- заметил врач, поднимая со столика блестящий в ярком свете ламп секатор,- Я очень на это надеюсь.
Зубцы инструмента коснулись груди, и Клеменс, надавив на стальную основу, резко двинул его от горла к животу.
Послышался отвратительный хруст, и Рипли закрыла глаза.
«Конечно,- с раздражением подумал врач,- она может закрыть глаза. А что делать мне?»
В этот момент ему было плевать на то, что Рипли - женщина, на то, что она всего час как встала с больничной койки, на то, что… Одним словом, ему было плевать не все. Клеменс твердо решил получить объяснения всему происходящему после того, как работа будет закончена.
Последняя тонкая перемычка лопнула, и он, отложив секатор в сторону, раскрыл ребра, обнажив…
- О, БОЖЕ! -
что-то неясное, перекатывающееся, словно раздувшийся от воды воздушный шар.
- Смотрите,- потребовал он у Рипли. Она не без усилий открыла глаза. Его палец указывал куда-то в распахнутую грудь,- Это легкие. Заполненные жидкостью. Она утонула.
