«…Все говорят, если я буду по столько пить, то скоро сопьюсь. Первый раз я услышал это предостережение в свой адрес ещё сорок лет тому назад. Ха-ха…
* * *
Эх, ты, мой народ, народ!
Опять тебя взяли дельцы в оборот!
Видно, есть изъян в твоей природе,
Если тебя дурят то Ельцин, то Мавроди…
* * *
Литература — это халтура. Сколько лет она детей собой в школе мучит, а никого стать лучше не научит.
* * *
Все вокруг кричат: „Православие! Смирение! Покаяние! Собор!..“ А мне на их Собор — плевать, как на забор.
* * *
Вчера на заседании МГО обсуждали очередной выпуск ежемесячной московской газеты „За день до литературы“. Хотя, что там обсуждать? Всем ведь и так всё ясно. Дударенко — Придуренко. (Вариант: Мударенко.) А больше-то и добавить нечего…
* * *
Литература — бабья натура. Такая же дура.
* * *
Что они все носятся с этим Православием? Мол, смирение, покаяние, то да сё. А рожи-то у батюшек покруглее, чем у Чубайса. Зато большинство прихожан выглядит так, что хоть живьём на кладбище относи. Америка вон — тоже христианская страна, а что-то я не слышал, чтобы она в чём-нибудь каялась, потому, наверное, там и живут все лучше нас…
* * *
Конопельников лежит
под столом, как глыба.
В стельку пьяный, но не жид —
и за то спасибо!
* * *
Мне говорят, что я спиваюсь.
Официально говорю: я этим сорок лет уж занимаюсь…»
…Посетив как-то два или три заседания этой студии, Светка туда больше ходить не стала — говорит, что никакой настоящей поэзией там и не пахнет, все только хлещут водку стаканами да наперебой восторгаются профессорскими «Дневниками». Ну, а к тому же, призналась она, её там замучили своими нудными приставаниями Голоптичий и Плюшев.
Надо сказать, что, помимо полутора десятков членов «Молодых Гениев Отчизны», был в Красногвардейске ещё один пишущий человек, статьи которого время от времени публиковали даже столичные издания и с которым давно и непримиримо враждовали профессор Водоплавов и его команда. Звали его Антон Северский, он называл себя литературным критиком и два раза в месяц печатал в газете «Маяк» обзоры центральных журналов и рецензии на сочинения местных авторов, включая публикации в «Красногвардейском литераторе».
Что касается неизживаемой профессорской ненависти, то её Антону обеспечивали три непростительных обстоятельства. Первое — это сам факт публикации им своих статей в таких общероссийских изданиях как «За день до литературы», «Писательская газета» и журнале «Наш соплеменник», на страницах которых профессору Водоплавову за всю его жизнь не удалось напечатать ни единого фрагмента из своих многочисленных «Дневников». Второе — это разгромный характер рецензий на произведения членов МГО и тот критический тон, который Антон позволял себе при анализе водоплавовских творений на страницах газеты «Маяк». (Сюда же следует добавить и то обстоятельство, что он остался единственным местным литератором, которого новая администрация не лишила доступа к районной газете, и это вызывало неукротимое бешенство всех отлучённых от её страниц членов студии.) Ну и, наконец, третье и самое важное основание для профессорской ненависти к Северскому объяснялось тем, что, анализируя то или иное литературное произведение, Антон в первую очередь смотрел на него через призму Божественных заповедей, определяя, таким образом, попирает ли их писатель своей идеей или укрепляет, и — в соответствии с этим — ведёт ли его произведение душу читателя к спасению или же подталкивает её к погибели. Профессора же от одного только упоминания о Боге, Православии и таких его категориях как смирение, покаяние и им подобные буквально всего бесило и корёжило. «В России царит неприкрытый геноцид, на шахте № 3–3 бис на днях опять произошла авария, унёсшая жизни четырёх забойщиков, а православные иерархи и их подпевалы, называющие себя литературными критиками, неустанно призывают нас смиряться да каяться, смиряться да каяться, — не скрывая своего раздражения, писал он в одной из своих традиционных „Метеосводок“, которыми открывался практически каждый выходящий номер „Красногвардейского литератора“. — С какой же это, казалось бы, стати районные и городские власти, столь решительно изгнавшие со страниц своей газетёнки всю настоящую литературу, так охотно предоставляют в ней место для откровенно религиозной пропаганды? Не с той ли, думается, что именно им-то как раз и необходимо от народа то самое смирение, к которому без устали призывает своих читателей так называемый литературный критик Ан-он Сев-ский?..»
Правды ради надо отметить, что ни к какому покаянию и смирению перед городской, районной и какой бы то ни было иной из мирских властей Антон Северский никого и никогда в своих обзорах не призывал, да и вообще ни о чём другом, кроме современного литературного процесса, не писал, но в одной из статей о местной литературе он позволил себе высказать резко отрицательное мнение о качестве профессорских «Дневников», попутно упрекнув его также в неоправданных нападках на Православие. И с этого самого момента деятельность «Молодых гениев» словно бы получила свой настоящий всепоглощающий смысл. Каждый новый листок «Красногвардейского литератора» открывался теперь тройным залпом в адрес Антона Северского — профессор долбил его в своих «Метеосводках», Голоптичий топтал в колонках редактора, а Плюшев допинывал в передовицах. На оборотной стороне листка эстафету подхватывал Никанор Стервовеликов, громивший ненавистного ему критика в бесконечных рифмованных сатирах, наполненных самой откровенной заборной бранью. В последних выпусках своего листка птенцы гнезда Водоплавова перестали стесняться даже самой грубой матерщины, а потому стервовеликовские сатиры стали приобретать примерно такой вид:
…Зашёл я в газету (зовется «Маяк»),
идёт мне навстречу какой-то дурак,
его я увидел — стошнило меня,
с тех пор не могу теперь выпить три дня.
Признаюсь, ту рожу я сразу узнал,
и хоть он кивнул мне, его я послал
прямёхонько в зад… А куда же ещё?
Он — критик, а с ними — особенный счёт!..
Спустя самое непродолжительное время материалы без слова «жопа» стали считаться в «Красногвардейском литераторе» уже чуть ли не зря пропавшей газетной площадью, с его страниц напрочь испарились даже последние упоминания о литературном творчестве, и существование газеты, таким образом, свелось практически исключительно к полемике с одним человеком. Впрочем, до звания настоящей полемики это всё-таки явно не дотягивало, так как Антон Северский не только не отвечал на все эти выпады в свой адрес, но, похоже, что печатаемую профессором Водоплавовым и его командой белиберду даже и не читал, продолжая всё это время заниматься своими привычными делами — обозревал в «Маяке» свежие номера журналов «Новый миф», «Ох, табор» и «Наш соплеменник» или же анализировал нашумевшие книги. Прослышав о нашей затее с выпуском иллюстрированного Маккауэном собрания сочинений Кинга, он сам, без всякого заказа, пришёл однажды в наш подвал на углу улиц Коммунистической и Рыночной и принёс написанное им предисловие, которое имело название «И ничего от Бога или Света». Анализируя в нём творчество Стивена Кинга, он писал:
