— Понимаю. Значит, ты должна была убить его. Идем, вернемся к твоим друзьям.
— А может… — она оглянулась в темноту, клубящуюся за пределами крошечного светлого пятачка, на котором мы стояли, — попробовать еще раз?
— Больше этот сон не вернется. Предсказания не повторяют по десять раз. Пора уходить, Хэл.
Она послушалась и вышла первой. Ей вслед прилетел порыв горячего ветра и начал сдувать остатки сновидения черным, сухим песком. Но я продолжал смотреть. В пыльных клубах постепенно проступал смутный рисунок. Дом, такой, каким его обычно рисуют дети — квадрат с окном, палочками-колоннами и дорожкой. Я смотрел на него и понимал, что этот сон показан не только для Хэл, но и для меня. Я должен сделать то, чего очень не хотел, но о чем думал так часто.
Как только я принял решение, в окошке дома из песка вспыхнул желтый огонек, и шелестящая стена пыли взмыла передо мной, гася последние проблески света…
Открыв глаза, я увидел над собой поблескивающий синий потолок.
Вокруг стояла напряженная тишина. Я приподнялся на шезлонге, заметив мимоходом, что моя рука свободна, браслет уже сняли с нее. Проснувшиеся друзья Хэл смотрели на меня новыми взглядами, в которых читалось и потрясение, и уважение, и любопытство. Первые впечатления от жуткого сна уже должны были рассеяться и, уходя все дальше, не вызывать беспокойства и страха.
Один Криз был занят — пристроившись у лампы, он лихорадочно зарисовывал в блокнот впечатления.
Моя ученица сидела рядом с Риком, крепко держа его за руку. И тоже смотрела на меня так, словно я должен был дать ответы на все ее вопросы.
— Ну… — произнес Адрас. — Ты узнал, что хотел?
Я посмотрел на Орфу, которая щурила воспаленные веки и часто моргала.
— Это пройдет. Но тебе нужно поберечь зрение.
— Уже поняла, — улыбнулась она. — Мне снилось что-то связанное с глазами, но все очень смутно.
— И тебе не помешает отпуск. Смена впечатлений…
Хэл чуть пошевелилась, и в ее резковатом движении было явственно видно неодобрение моим словам, которые казались ей легковесными, словно дешевое предсказание. Впрочем, в некотором смысле так и было. Но только в некотором.
— Рик. — Брат моей ученицы взглянул на меня своими удивительными разноцветными глазами, умными, внимательными, и я не нашел ничего лучшего, чем предупредить: — Будь осторожен на пробежках. Адрас, в твоем будущем я не увидел ничего особенного. Впрочем, как и у Криза, кроме того, что его посетит несколько удивительных идей.
— Но ведь это не все, — неожиданно произнесла Орфа, и на ее щеки вернулся нежный румянец. — Ты ведь говоришь не все. Я чувствую, ты недоговариваешь.
Хэлена хотела что-то сказать, может быть, возразить, но промолчала.
— Она права. — Я посмотрел на Марка. И тот невольно подался вперед, внимательно глядя на меня. — Мы говорили об опасности, которая грозит всем вам. Она исходит от тебя. Тебе лучше отказаться от дела, которым ты планируешь заниматься в ближайшее время. А еще лучше — донести до тех, кто поручил его тебе, что оно бесперспективно и опасно. Для тебя и для всех.
— О чем ты? — нахмурился журналист.
— Ты знаешь.
— А может, нам тоже скажете? — подал голос Адрас. Успокоенный моим позитивным предсказанием насчет себя, он снова напрягся.
— Я не могу сказать вам ничего конкретного. Сон не пишет мне большими буквами — в день солнца, в три часа Марк не должен звонить своему начальству. Я вижу, что дело, в которое он втянут, может быть смертельно для него. Остальное он должен понять сам.
— Но ты определил, что это имеет отношение ко всем нам. — Криз вынырнул из своего творческого погружения и замер с карандашом, занесенным над бумагой.
— Да. Некоторое.
— Значит, ты самый опасный человек среди нас. — Адрас перегнулся через Орфу и хлопнул задумчивого Марка по спине.
Я поднялся.
— Извините, ребята, что не можем провести с вами больше времени. Но нам пора.
— Я могу подвезти вас. — Журналист тоже встал, потянулся за своим пиджаком.
— Спасибо, мы с Хэл хотим прогуляться. — Я кивнул хмурой ученице. — Прощайся с друзьями, я подожду тебя на улице. Рад был познакомиться со всеми вами. Надеюсь, мы еще увидимся по более приятному поводу.
Они смотрели на меня с легким удивлением, не понимая такой внезапной спешки. Но не стали задавать вопросов и не пытались удержать, предлагая пообщаться еще.
Я вышел из квартиры Криза. Художник, вновь увлекшийся эскизами, даже не заметил моего стремительного ухода.
На улице опять начал накрапывать дождь. Дома с именами дриад влажно блестели под ним, словно действительно были деревьями, с радостью ловящими небесную влагу. Я стоял под козырьком подъезда и смотрел на зеленый парк.
Хэл вышла довольно скоро. Быстро огляделась, увидела меня, подошла, пытливо вгляделась в лицо.
— Про Марка — правда? Угроза от него?
— Частично. Это лишь верхушка айсберга.
— Как ты понял? По каким знакам?
— Он погиб в твоем сне и единственный оказался со мной в продолжении пророчества.
— А то, что я боюсь прошлого и то ли хочу знать правду, то ли не хочу? Что это значит?
— Идем, пройдемся по вашему прекрасному парку.
Она не стала настаивать на ответе, хотя я видел — ученицу мучает жаркое любопытство. Пока мы шли по узким тропинкам, сменяющимся широкими лестницами, пробирались под изогнутыми сводами гротов, покрытыми искусственными сталактитами, Хэл терпеливо ожидала, когда я начну разговор. И едва мы остановились на вершине пологого зеленого холма, с которого открывался потрясающий вид на парк, я сказал:
— Этот сон был показан не только для тебя, но и для меня. Теперь я — часть твоей жизни и связан с тобой.
— Понимаю, — ответила она кратко.
— Поэтому я должен сказать тебе то, о чем долго не говорил. Если буду молчать и дальше — это станет реальной угрозой для тебя, твоих друзей и родителей.
Хэл не отрываясь, смотрела мне в лицо напряженным, встревоженным взглядом. Ее волосы трепал прохладный ветер, пахнущий травой.
— Твой Фобетор хотел убить меня, вернее, перерезать горло — знак того, что я начинаю вредить тебе.
— О боги, Мэтт! — воскликнула она с легкой досадой. — Скажи уже прямо! А то мне становится не по себе.
— Я должен был сказать тебе сразу, но не смог. Я стал учить тебя, потому что ты влезла в мой дом, точно так же, как я когда-то забрался в номер Феликса. Ты показалась мне такой же, каким был я сам — заблудившимся, одиноким, растерянным. Я сделал для тебя то, что он сделал для меня.
Хэл улыбнулась, слегка расслабившись.
