— Погодите, — перебил ее Леша. — А его случайно зовут не святой Петр?
— Нет, — улыбнулась Людмила. — Святой Петр — тоже хранитель, но он служит Доброму Богу. Наши сферы действия не пересекаются. Он оберегает души жителей города, а мы — сам город и землю, на которой он стоит. Не перебивай, пожалуйста, у нас и так мало времени.
Все началось, когда в городе появился Эрлин. Ничего необычного в этом не было — здесь много приезжих, в том числе и нелюдей. Сказал, что его изгнали, попросился пожить и несколько лет вел себя очень тихо, о нем даже забыли. Но оказалось, что все это время Эрлин готовил переворот. Что тогда случилось, никто не понял. Время было смутное, тяжелое, и моему мужу было совершенно не до чужих богов… Ясно одно — произошло предательство. В одночасье власть поменялась. Бог-хранитель был низвергнут, убит и заточен в Нижнем мире, где, как это принято среди богов, по праву сильнейшего принял верховную власть. Но вернуться в наш мир он не может. Он царь, но в то же время узник.
— Это Мертвый бог, что ли? — догадался Лешка.
— Бог смерти, который прежде был богом жизни, — подтвердила Людмила. — Для города очень плохо, что он ушел. Он был истинным правителем, сильным и милосердным…
Загадочно взглянув на Лешку, она добавила:
— Ты понимаешь, что такое милосердие? Правитель может быть жесток с врагами, но при этом не должен обижать беззащитных. Только и всего. Карая врагов, не давить заодно и тех, кто слаб. Если сильный человек милосерден, он станет великим правителем. Но такое сочетание — большая редкость. Обычно человек все свое милосердие утрачивает, пока обретает силу. Запомни эти слова, мальчик. Они сейчас прозвучали не случайно.
Лешка растерянно кивнул.
— Чужеземный демон, занявший место бога-хранителя, — узурпатор, обманщик и тиран. Но его ждет возмездие, и оно уже близится. Когда моего мужа-царя убили, а мне было сказано — отныне и навсегда ты служанка Эрлина, я пробралась к мертвому телу мужа, волшебством пробудила в нем глубоко скрытые жизненные силы и зачала ребенка, которому суждено было стать мстителем. Это произошло четырнадцать лет назад. Так появилась свет Ники.
— То есть Покрышкина, получается…
— Вероника — дочь Мертвого бога. Много лет тех пор как муж был убит, я прожила в плену у Эрлина, ежечасно опасаясь за жизнь дочери. Я была вынуждена лицемерить и скрывать от нее все, что можно, потому что знала: Эрлин властен причинить ей любое зло. Ничего, он еще получит свое! — Людмила вздохнула и добавила с мрачным удовлетворением. — С одним предателем, неверным слугой, я уже разделалась!
— Только вот я не понял, — проговорил Лешка, — зачем вы мне все это говорите?
Людмила поглядела ему в глаза взглядом пророчицы.
— Я хочу, чтобы ты защитил мою дочь.
Чего-чего, а такого Лешка не ожидал.
— Защитить Покрыш… то есть Веронику? От кого?
— От Эрлина и его демонов.
— Но почему я?!
— Больше некому, — исчерпывающе объяснила Людмила.
— Да она же меня ненавидит! Я ее худший враг! И вообще — она же сама на стороне Эрлина!
Глаза Людмилы вспыхнули от гнева.
— Она обманута, — мрачно сказала она. — Но обстоятельства переменились. Думаю, скоро она разберется, что к чему… если успеет.
— А почему вы сами ей не поможете?
— Я уже помогаю, разве ты не заметил? Я отвлеку на себя демонов Эрлина и дам тебе время, чтобы найти Веронику.
Лешка упрямо помотал головой. Просьба этой женщины не лезла ни в какие ворота.
— Нет, — решительно отказался он. — Это нереально. Во-первых, Вероника и сама не захочет, чтобы я ей помогал. А во-вторых, ну сами подумайте — чем я могу ей помочь? Против Эрлина! Я и себя-то защитить не могу!
— Как это не можешь? — удивилась Людмила. — у тебя же есть оружие!
— Какое? То, что в горлянке?
— Вот именно. Но для человека оно смертельно опасно. Поэтому я и говорю — отыщи Веронику и отдай горлянку ей. Она дочь бога, рожденная для мести. Она с ней разберется. Ну что, договорились?
Лешка открыл было рот, чтобы отказаться.
— Ты спасешь не только мою дочь, но и себя, — добавила Людмила. — И, возможно, своего наставника, которого вчера захватил в плен Эрлин.
«Наставник? — удивился Лешка. — А, она про сяня!»
И, уже без колебаний, сказал:
— Я согласен.
На лице Людмилы появилось облегчение.
— Хорошо, — сказала она. — Я опасалась, что у тебя не хватит храбрости. А храбрость тебе еще понадобится. Отплачу тебе услугой за услугу. В конце ноября ты попал под машину. Знай — это не было случайное жертвоприношение. Это было заказное убийство. Его организовал Эрлин, но заказчиком был не он. Если хочешь узнать кто — спроси старуху.
— Какую еще старуху? — пробормотал Лешка. У него голова шла кругом от этих новостей.
— Вероника знает. Она считает ее своей бабушкой.
Людмила, нахмурившись, призналась:
— Стыдно сказать, но за все эти годы я так и не разобралась, кто она такая. Прежде я считала ее просто одной из служанок Эрлина, тюремщицей при нас с дочкой. Но постепенно кое-что поняла. У старухи свои интересы, и она не работает на Эрлина. Она не менее сильна, чем он, и очень опасна. Берегитесь ее.
Несколько секунд они просидели за столом молча Лешка переваривал сведения. «Богиня, — подумал он покосившись на Людмилу. — Сидит со мной за столом и пьет кофе. Нет, не верится».
Людмила поглядела куда-то поверх его головы, словно увидела там нечто, видимое только ей одной.
— Демоны Эрлина уже в Коломягах. Тебе надо поторопиться. Метро в двух кварталах отсюда, направо вдоль трамвайных путей…
Лешка поспешно встал из-за стола и натянул куртку, закинул за плечи рюкзак. Людмила осталась за столом.
— Я подожду их здесь, — сказала она, мстительно улыбаясь.
— Где мне искать Веронику? — спросил Лешка.
— Я не знаю, где она сейчас. Но знаю, куда она пойдет, если ее ничто не задержит…
Глава 40
Бездонная яма в Полюстрово
Несмотря на решение всю ночь не спать и ждать момента, когда Толик с бабушкой уйдут, чтобы можно было удрать из больницы к маме, Ники все-таки уснула. Она проспала до утра крепким здоровым сном и проснулась бодрой, не чувствуя никаких признаков простуды. Это был первый и единственный приятный сюрприз за все утро. Ники приподнялась в кровати и увидела, что на стуле у двери дремлет бабушка.
Движение Ники ее разбудило. Бабка раскрыла глаза, встрепенулась, и ее лицо тут же приняло скорбное и одновременно мрачно-удовлетворенное выражение. Ники это выражение было хорошо знакомо. Оно называлось: «Я всегда говорила, что это добром не кончится!»
