Когда вокруг него стало пусто, Гризли пошёл прямо по тёплому, мягкому, туда, за ряды, где в беспамятстве лежала его дочь. Он пробирался сквозь вой и стон. Прежде чем разрезать верёвку на её ноге, он приподнял ей веко и посветил фонарём в глаз. Крохотную точку зрачка окаймляла привычная каряя радужка.
«Прикончи её! — посоветовал Железный друг. — Она такая же, она перешла предел. Слушай меня, и мы выкосим заразу…»
— Нет, я попытаюсь её спасти, — упёрся физик. Когда он отстёгивал Лолу от общей связки детей, она изогнулась и больно укусила его за лодыжку.
«Зачем её спасать, если все вы — одна сплошная ошибка?»
Настоящий герой спускался по лестнице, неся связанного ребёнка на плече, Железный друг вынюхивал врагов, но в закоулках кинотеатра царила тишина. С шорохом разбегались по норам уцелевшие уроды. Верный конь подмигнул друзьям из сумрака нижнего холла. Настоящий герой уложил ребёнка, напился воды и выехал под дождь.
— Ничего, мы тебя вылечим, ничего, мы сумеем — увещевал Гризли, не отрывая взгляда от вечернего шоссе. Лолу он упаковал и накрепко пристегнул к заднему сиденью.
Дочь разразилась серией грязных ругательств. Отец от изумления чуть не протаранил брошенный микроавтобус.
— Если ты не поправишься, я тебя сам застрелю, — пообещал Гризли в ответ на её тихое рычанье.
Я повязал на шею камень
И, глядя вдаль, пешком иду
Держу его двумя руками!
Вперёд! К ближайшему пруду!
Автор неизвестен.
Новая Река.
Он нашёл это место, он сумел добраться, несмотря на все препятствия. Гризли, проверил автомат, осторожно приоткрыл дверцу и выбрался из «хаммера».
Фары освещали подъездную асфальтированную дорожку, она кольцом обегала ровные клумбы и упиралась в высокие, запертые на цепь ворота. Такие ворота можно было высадить только танком, джип бы не справился. За воротами угадывалось продолжение дорожки, но уже мощённой булыжником, обилие хозяйственных построек, и в центре — громада храма. Света фар не хватало, чтобы пробить темноту, Гризли видел только стрельчатые витражные окна второго этажа, укрытые коваными ставнями в металлических заклёпках. Монастырь оказался настоящей крепостью. Не хватало только рва с водой и частокола.
Бывший физик поискал у ворот кнопку звонка. Бесполезно. Кнопки он не нашёл, но обнаружил свидетельства того, что монастырь уже пытались штурмовать. Возле ворот находилась узкая калитка, прутья решётки на ней были погнуты, замок выбит из гнезда. Зато по всей высоте решётки блестели капли свежей сварки. Гризли посветил фонариком. На льду и на промёрзшем асфальте засохли пятна крови. Стало быть, защитники храма отбили атаку, затем предприняли вылазку и заварили сломанную калитку. Но враг мог попросту перебраться через стену.
Леонид задрал голову, посветил. Поверх двухметровой кирпичной стены змеилась наспех натянутая колючая проволока. В нескольких местах поверх проволоки болтались то ли пальто, то ли одеяла. Значит, оборонять калитку никакого смысла, кому надо — проникнет через верх.
Мотор джипа мерно урчал, потоки света от фар разрезали клочья ночного тумана. Гризли неистово хотелось забраться в тёплое нутро машины и хотя бы пару часиков поспать. Он наклонился, соскрёб с дороги кусок льда и безжалостно растёр лицо. Стало немного полегче.
Спать ему некогда, в машине — связанная Лола.
— Эгей-гей! — завопил он, ударяя прикладом в цепь на воротах. — Пожалуйста, не стреляйте! Я — нормальный, слышите?! Мне нужен отец Глеб!
Тишина, только слабым эхом отдавался звон цепи. Гризли беспомощно оглянулся. С поля налетел порыв ветра, завыл, заскрежетал где-то ржавым металлом. Сквозь бегущие тучи изредка проглядывали звёздочки, чтобы тут же снова спрятаться. Там, где обычно светились огни городка, любимого всеми курорта Новая Река, разливалось багровое зарево, сухо постукивали выстрелы, иногда сквозь туман долетали отдельные выкрики и визги.
Но храм стоял на отшибе, со всех сторон его окружал серый клубящийся мрак. В какой-то миг учителю даже показалось, что растаяло всё — и земля, и небо, и мифический монастырь, остались лишь четыре точки мироздания, на которые опирались колёса броневика, и короткие лучи света, пожираемые темнотой…
Леонид отошёл проверить, как там дочка. Ему показалось, что Лола спит. Можно было, конечно, пригласить в помощь Железного друга, он разбудит всех в округе, но как бы не пришлось держать круговую оборону… Нет, он решил, что не имеет права стрелять.
— Эй, пожалуйста, со мной больной ребёнок! Откройте, я ищу отца Глеба! Мне дали ваш адрес друзья! Если вы не откроете, моя дочь погибнет. На вашей совести будут две смерти, слышите?! Я повешусь прямо у вас на воротах или утоплюсь в вашем пруду! Возьму здоровый камень и утоплюсь, слышите? Вы там звери или люди?!
Сырой морозный ветер кляпом воткнулся ему в рот, Гризли закашлялся, и тут сквозь вой и шорохи замёрзших полей долетел самый сладкий, самый чарующий звук на свете.
Кто-то громыхал запорами.
— Пожалуйста, там мой ребёнок, — учитель упал на колени. Это произошло само собой, без всякого сознательного движения с его стороны. Как будто, так и следовало поступить. Как будто этого от него ждали мрачные шпили, проткнувшие рваное одеяло туч.
Седой мужчина в чёрном отпер ворота. Прихрамывая, обошёл «хаммер», взялся за ручку. Гризли услышал сдавленное рычание Лолы. Ощутив на себе взгляд, она немедленно забилась в путах.
«Сейчас он мне скажет, что её надо убить. Сейчас он скажет, что прикончить надо нас обоих. Он будет прав. Он поступит так, как поступил бы всякий разумный человек.»
— Загоните машину во двор, под навес. Пусть она пока побудет здесь, — резюмировал священник. — В твоей машине теплее, чем в церкви. Позже мы заберём её вниз.
Гризли не стал уточнять, что означало «вниз».
— Так вы… вы нас не прогоните? — ошеломлённо запричитал он, так и не поднявшись с колен. — Нас везде прогоняли, все боятся. Вы видели у неё на лбу знак?
— Видел.
— Люди считают, что это знак…
Священник повелительным жестом остановил его речь.
— Людям комфортно и легко дремать во тьме невежества, сын мой. Поэтому им удобно отождествлять невежество с учением церкви.
Гризли постеснялся направить фонарик священнику в лицо. Ему почудилось, что отец Глеб, если это, конечно он, очень молод, вряд ли старше самого физика. И слова он произносил высоким чистым голосом, совсем не так, как нараспев говорят служители. Однако священник сам встал в луч света, чтобы чужак смог разглядеть его глаза и улыбку.
Он совсем не походил на монаха или святого.
