Рэйчел лишь покачала головой. Она не могла объяснить матери, зачем ей нужно вернуться. Она просто чувствовала, что так надо. Ощущение крепло, как ветер: вот он тихонько колышет траву, еле заметно; потом нарастает, дует сильнее, и от былой тихой погоды не остается следа; и вот уже под порывами ветра скрипят карнизы, и весь дом трясется, и ты понимаешь, что начинается ураган, и если ветер усилится еще немного, он сметет все на своем пути.
В Чикаго было шесть часов вечера. В Бангоре Луис как раз приступил к своему обильному безвкусному ужину. Рэйчел и Элли почти не притронулись к еде. Каждый раз, когда Рэйчел смотрела на дочь, ее встречал мрачный насупленный взгляд, вопрошавший, что она собирается сделать, чтобы помочь папе. Она вообще что-нибудь собирается сделать?
Рэйчел вся извелась в ожидании, когда Джад позвонит ей и скажет, что Луис вернулся домой, и когда телефон все-таки зазвонил, она вскочила из-за стола — Элли чуть не опрокинула свой стакан с молоком, — но это была всего лишь приятельница Дори по бридж-клубу, которая звонила спросить, нормально ли та добралась до дому.
Когда они пили кофе, Рэйчел резко швырнула салфетку на стол и сказала:
— Папа… мама… простите, но мне нужно вернуться домой. Если будут билеты, я полечу уже сегодня.
Мать с отцом удивленно уставились на нее, а Элли с облегчением закрыла глаза, как это делают взрослые; на ее детском личике это смотрелось бы забавно, если бы не его восковая бледность.
Родители не понимали, что происходит, и Рэйчел ничего не могла объяснить. Она не могла объяснить, как легкий ветерок, едва шевелящий травинки, вдруг превращается в сокрушительный ураган, сметающий все на своем пути. Она не верила, что Элли услышала сообщение о смерти Виктора Паскоу в выпуске новостей и это известие отложилось в ее подсознании.
— Рэйчел. Милая. — Ее отец говорил медленно, ласково, как разговаривают с человеком, пребывающим в состоянии временной, но опасной истерии. — Это просто реакция на смерть сына. Вы с Элли переживаете, и это понятно. Но ты просто сломаешься, если…
Рэйчел ничего не ответила. Она подошла к телефону в прихожей, нашла в «Желтых страницах» АВИАКОМПАНИИ и набрала номер «Дельты». Дори стояла рядом и все твердила, что нужно как следует все обдумать, надо все обговорить, может быть, составить список… а за спиной Дори стояла Элли, все такая же мрачная, но теперь в ее взгляде теплилась надежда, придававшая Рэйчел решимости.
— «Дельта эйрлайнз», — произнес в трубке радостный голос. — Меня зовут Ким. Я могу вам помочь?
— Надеюсь, что сможете, — сказала Рэйчел. — Мне очень нужно попасть из Чикаго в Бангор, уже сегодня. У меня… боюсь, это срочно. Посмотрите, пожалуйста, есть ли стыковочные рейсы.
С сомнением:
— Да, мэм, но на сегодня билетов может не быть.
— Пожалуйста, посмотрите. — Голос Рэйчел дрогнул. — Хотя бы внесите меня в лист ожидания.
— Хорошо, мэм. Подождите минутку. — На линии стало тихо.
Рэйчел закрыла глаза и через мгновение почувствовала у себя на руке чью-то холодную ладошку. Она открыла глаза и увидела, что это Элли. Ирвин и Дори стояли поодаль и о чем-то шептались, то и дело поглядывая на них. Так смотрят на ненормальных, устало подумала Рэйчел. Она нашла в себе силы улыбнуться Элли.
— Не дай им удержать тебя, мама, — тихо проговорила Элли. — Пожалуйста.
— Ни в коем случае, старшая, — ответила Рэйчел и прикусила язык… Когда родился Гейдж, они с Луисом стали называть Элли «нашей старшей». Но теперь у нее уже не было младшего брата.
— Спасибо, — сказала Элли.
— Это важно, да? Очень важно?
Элли кивнула.
— Малышка, я знаю. Но мне очень поможет, если ты расскажешь больше. Причина только в том сне?
— Нет, — сказала Элли. — Это… теперь оно повсюду. И во мне тоже. Ты не чувствуешь, мама? Что-то такое, как будто…
— Как будто ветер.
Элли судорожно вздохнула.
— Но ты не знаешь, что это? Ты еще что-нибудь помнишь из того сна?
Элли надолго задумалась, а потом неохотно покачала головой.
— Папа. Черч. И Гейдж. Это все, что я помню. Я не помню, почему они были вместе, мама!
Рэйчел крепко ее обняла.
— Все будет хорошо, — сказала она, но тяжесть на сердце осталась.
— Мэм? — раздался голос в трубке.
— Да? — Рэйчел еще сильнее стиснула трубку и еще крепче обняла дочь.
— Я нашла для вас рейс с пересадками до Бангора, но вы прилетите туда очень поздно.
— Это не важно, — сказала Рэйчел.
— У вас есть ручка? Это сложный маршрут.
— Да, конечно. — Рэйчел достала из ящика под телефоном огрызок карандаша и какой-то старый конверт.
Она внимательно слушала и записывала. Когда девушка из отдела бронирования билетов закончила диктовать, Рэйчел улыбнулась и показала Элли пальцы, сложенные колечком, мол, все получилось. Возможно, получится, мысленно поправилась она. Некоторые из пересадок стыковались буквально впритык… особенно в Бостоне.
— Пожалуйста, забронируйте мне все билеты, — сказала Рэйчел. — И огромное вам спасибо.
Ким спросила фамилию Рэйчел и номер кредитной карты. Рэйчел повесила трубку и повернулась к отцу:
— Папа, ты отвезешь меня в аэропорт?
— Наверное, надо бы сказать «нет», — отозвался Гольдман. — Кто-то же должен остановить это безумие.
— Не смей! — пронзительно закричала Элли. — Это совсем не безумие! Нет!
Гольдман моргнул и попятился, ошеломленный таким всплеском ярости.
— Отвези ее, Ирвин, — тихо произнесла Дори, нарушая неловкое молчание. — Что-то я тоже разнервничалась. Я хочу убедиться, что с Луисом все в порядке.
Гольдман долго смотрел на жену, наконец повернулся к Рэйчел.
— Я тебя отвезу, если ты этого хочешь, — сказал он. — Я… Рэйчел, я поеду с тобой, если нужно.
Рэйчел покачала головой:
— Спасибо, папа, но я забрала последние билеты. Как будто Бог приберег их для меня.
Ирвин Гольдман вздохнул. В это мгновение он выглядел очень старым, и Рэйчел вдруг подумалось, что сейчас ее отец похож на Джада Крэндалла.
— У тебя будет время собраться, — сказал он. — Доедем до аэропорта минут за сорок, если я буду гнать, как гонял в молодости, когда мы с твоей мамой только поженились. Дори, дай ей свою сумку.
— Мама, — сказала Элли.
Рэйчел обернулась к ней. Лицо Элли блестело от пота.
— Что, малышка?
— Мама, будь осторожнее.
49Деревья были всего лишь тенями на фоне затянутого тучами неба, подсвеченного огнями аэропорта, что располагался не так далеко отсюда. Луис припарковался на Мейсон-стрит, проходившей вдоль южной ограды кладбища. Здесь ветер был таким сильным, что когда Луис выходил из машины, у него чуть не вырвало дверцу из рук. Ветер трепал полы его куртки, когда он открывал багажник и доставал инструменты, завернутые в кусок брезента.
