Впереди справа из высокой полевой травы торчала огромная цилиндрическая конструкция, выложенная плиткой. Майк подбежал, чтобы рассмотреть ее получше. Оказалось, главная дымовая труба завода. Он заглянул в ее отверстие сверху и почувствовал, как по спине пробежал холодок. Отверстие трубы было до того огромно, что в нее можно было войти. Но Майку этого совсем не хотелось: Бог знает какая гадость может налипнуть на прокопченных стенках, какие клопы или ползучие гады обитают там внутри. Задул ветер. Когда он попал в трубу, раздался звук, похожий на дребезжание консервных банок на пугалах, которые Майк с отцом наряжали каждую весну. Майк опасливо отошел от трубы: он вспомнил вчерашний фильм «Родан» в программе «Ранний сеанс». Ничего фильм, интересный. Папа то и дело смеялся и, когда на экране появлялась огромная птица Родан, кричал: «Шлепни эту птицу, Майк!» — и Майк вскидывал палец, точно прицеливался из пистолета, и кричал «Пиф-бац!», пока в дверях не показывалась мама. Она сказала, чтобы они немедленно замолчали, а то у нее от шума раскалывается голова.
Сейчас было совсем не до смеха. В фильме Родана выпустили из недр земли японские шахтеры, копавшие самый глубокий в мире туннель. Глядя в черное жерло трубы, Майк невольно представил в дальнем ее конце птицу-монстра. Сложив, словно летучая мышь, кожаные крылья, она вперила в круглое лицо Майка свои золотистые глаза.
Майк вздрогнул — отпрянул назад.
Он двинулся вдоль трубы, наполовину вросшей в землю. Взойдя на пригорок, Майк, поддавшись порыву, влез на трубу. Сидеть на ней было не так страшно, как стоять у ее жерла. Майк поднялся и, раскинув руки в стороны, двинулся по верху трубы; она была достаточно широка, и Майк мог не опасаться упасть, но он вообразил себя канатоходцем в цирке. Ветер приятно ерошил ему волосы.
Майк прошел всю трубу, спрыгнул и начал исследовать достопримечательности. Кругом валялись кирпичи, искривленные литейные формы, какие-то доски и бревна, ржавая техника. «Привези мне сувенир», — попросил отец в записке. Надо подобрать что-нибудь стоящее.
Майк подошел к зияющей воронке, разглядывая обломки и стараясь не порезаться о битые стекла. Их было кругом полно.
Он не забывал о наставлении отца и не подходил к краю котлована. Помнил он и о том, что на этом месте некогда в одночасье погибли пятьдесят человек. «Если в Дерри и есть место, где обитают призраки, — думал он, — то прежде всего здесь». Но то ли вопреки этому, то ли по этой причине Майк решил повременить с отъездом, пока не найдет подходящий сувенир.
Тихим шагом он хладнокровно направился к котловану, огибая кучи железного лома. И тут внутренний голос предостерег его, что он подошел слишком близко к обрыву, что из-за весенних дождей края котлована размыты и он может оступиться и упасть на дно, где в него вонзится несчетное количество острых железок, проколов его, точно булавки жука. А это значит долгие, страшные мучения.
Майк поднял с земли оконный переплет и отшвырнул его в сторону. Рядом лежал литейный ковш размером со стол какого-нибудь великана. Ручка его была искривлена и искорежена; казалось, ее обжег адский огонь. В стороне валялся поршень — его не то что поднять, с места не стронешь — такой он огромный. Майк перешагнул через поршень и…
«А что, если я найду череп, — внезапно мелькнуло у него в голове. — Череп одного из ребят, которых накрыло взрывом, когда они искали здесь шоколадные пасхальные яйца. Когда это было! Бог весть когда».
Майку стало не по себе, и он оглядел залитое солнцем поле. Ветер шумел в ушах, как, бывает, шумит раковина. Поле пересекла безмолвная тень, точно тень огромной летучей мыши… или птицы. Майк снова почувствовал, как тихо в поле, как странно смотрятся в нем эти кирпичные развалины и раскиданные повсюду стальные конструкции. Казалось, некогда здесь происходило жестокое сражение.
«Только без паники, — с нарастающей тревогой твердил он про себя. — Все, что нужно, уже найдено полвека назад, после катастрофы. Даже если что и осталось после осмотра, все растащили любопытные дети и взрослые. Ведь столько лет прошло. Ты что, думаешь, первый явился сюда за сувенирами?»
«Нет, конечно, нет. Но все же…»
«Что все же? — вопрошал рассудок, и Майку показался этот внутренний голос чересчур громким, настойчивым. — Даже если что-нибудь тут и осталось, все сгнило за давностью лет. Так в чем же дело?»
Майк отыскал в траве разбитый ящик письменного стола. Он осмотрел ящик, отбросил в сторону и двинулся к котловану, выбирая, где покрепче земля. Уж там-то наверняка найдется что-нибудь интересное.
«А что, если тут призраки? — подумал он. — Что, если за краем обрыва покажутся руки? А вдруг из котлована вылезут погибшие дети в лохмотьях праздничных костюмов, полусгнивших, залепленных грязью после пятидесяти лет весенних распутиц, осенних дождей и зимних морозов? — Они выйдут обезглавленные (Майк слышал, в школе рассказывали, что после взрыва какая-то женщина обнаружила голову одного погибшего мальчика у себя в саду, на яблоне), безногие, с содранной кожей. Они, возможно, спустятся в котлован и будут играть там, внизу, в темноте, под склоненными стальными кольцами и большущими ржавыми зубцами колес».
«Хватит. Ради Бога, довольно!»
Майка охватила дрожь; надо взять что-нибудь, сейчас самое время, первое, что попадется под руку, и поскорее сматывать отсюда, решил он.
Он нагнулся и почти наугад выбрал зубчатое колесо дюймов семь в диаметре. В кармане у Майка лежал карандаш, он вынул его и быстро прочистил зубья. Сунул сувенир в карман. Пора домой… Сейчас он пойдет… Сейчас-сейчас…
Но ноги вели его совсем в другую сторону; медленно он приблизился к краю обрыва. И вдруг с ужасом понял, что ему надо заглянуть в котлован. Надо посмотреть.
Майк ухватился за ржавую железку на деревянной балке, торчавшую из земли, и шагнул вперед, пытаясь рассмотреть, что там, на дне котлована. Но у него ничего не получилось. До края котлована оставалось каких-то пятнадцать дюймов, но даже теперь невозможно было рассмотреть, что лежит на дне.
«Ну ладно, плевать я хотел на это. Пора домой. Сувенир у меня есть. К чему заглядывать в какие-то дурацкие ямы! Папа же мне написал, чтобы я не подходил к котловану».
Но лихорадочное, достойное сожаления любопытство подстрекало его заглянуть в котлован. Майк сделал несколько осторожных шажков; он понимал, что балка скоро кончится и не за что будет держаться. Он понимал также, что у края обрыва вязкая грязь, что земля может осыпаться. Он видел следы осыпей — углубления, похожие на могильные ямы.
