— Тренер раздал им форму, Нед надел свою, стоял на одном колене, бросал мяч малышу и, клянусь, никогда в жизни я не видел ничего более прекрасного. А потом он говорит…
В гараже полыхнуло, совсем слабо, чуть подсветив окна. Вспышка сменилось темнотой.., еще одной вспышкой.., темнотой.., которую уже ничто не нарушило.
— Все закончилось? — спросил Хадди и сам же ответил:
— Да, думаю, что да.
Нед проигнорировал его слова.
— Что? — спросил он меня. — Что он потом сказал?
— То, что говорит любой мужчина, у которого дома все хорошо, — ответил я. — Сказал, что он — счастливый человек.
Стефф ушла в коммуникационный центр, к микрофону и компьютеру, но остальные остались. Нед, однако, никого не замечал. Его опухшие покрасневшие глаза не отрывались от меня.
— Он сказал что-то еще?
— Сказал, что на прошлой неделе ты сделал две круговые пробежки в игре с «Роксбургскими железнодорожниками» и помахал ему рукой после второй, когда пошел на третью. Ему это понравилось, рассказывал он, смеясь. Сказал, что в свой самый неудачный день ты видишь мяч лучше, чем он — в свой самый удачный. Также сказал, что ты должен уделить больше внимания мячам, брошенным низом, если ты хочешь добиться успехов в игре.
Юноша уставился себе под ноги, плечи его затряслись.
Мы, конечно, отвернулись, дав ему возможность побыть наедине с собой. Наконец услышали его голос:
— Он говорил мне, никогда не сдавайся, а с этим автомобилем именно так и поступил. С этим гребаным «бьюиком». Сдался.
— Он сделал выбор. В этом вся разница.
Нед посидел, обдумывая мои слова, потом кивнул:
— Пожалуй.
— На этот раз мне действительно пора домой, — подал голос Арки. Но прежде чем уйти, сильно удивил меня: наклонился и поцеловал припухшую щеку Неда. Такая нежность с его стороны меня просто потрясла. — Спокойной ночи, парень.
— Спокойной ночи, Арки.
Мы наблюдали, как он отъезжает, потом Хадди сказал:
— Я отвезу Неда домой в его «шеви». Кто поедет за мной, чтобы привезти обратно?
— Я, — ответил Эдди. — Только подожду в машине.
Если Мишель Уилкокс взорвется, я хочу остаться в безопасной зоне.
— Все будет в порядке, — пообещал ему Нед. — Я скажу, что увидел на полке баллончик, взял посмотреть, что в нем, и случайно прыснул в лицо «мейсом».
Идея мне понравилась. Она обладала важным достоинством — простотой. Точно такую отговорку придумал бы и его отец.
Нед вздохнул.
— Завтра утром я буду сидеть не в коммуникационном центре, а в кабинете окулиста в Стэтлер-Виллидж.
— От тебя не убудет, — ответила Ширли и тоже поцеловала его, в уголок рта. — Спокойной ночи, мальчики. На этот раз все уезжают и никто не возвращается.
— Аминь, — улыбнулся Хадди, и мы проводили ее взглядами. И в ее сорок пять посмотреть было на что. Особенно сзади и в движении. Даже при лунном свете (именно при лунном свете).
Она села за руль, проехала мимо, мигнув фарами, и нам осталось смотреть только на задние огни.
Гараж Б окутала темнота. Никаких задних огней. И никаких фейерверков. В этот вечер все закончилось, а когда-нибудь закончится навсегда. Но не сегодня. Я по-прежнему ощущал, как что-то пульсирует в голове, очень медленно, сонно, какой-то шепот, который мог обернуться словами, если тебе того хотелось.
Что же я увидел?
Что увидел, когда держал мальчишку в руках, предварительно ослепив его спреем?
— Поедешь с нами, Сэнди? — спросил Хадди.
— Нет, пожалуй, что нет. Посижу немного, потом поеду домой. Если возникнут проблемы с Мишель, пусть она позвонит мне. Сюда или домой, без разницы.
— С мамой никаких проблем не возникнет, — заверил меня Нед.
— А как насчет тебя? — спросил я. — С тобой у нас будут проблемы?
Он замялся, прежде чем ответить: «Не знаю».
Я подумал, что это лучший ответ, который он мог дать.
Потому что ответил честно.
Они ушли, Хадди и Нед направились к «белэру», Эдди к своему автомобилю. Я задержался у своего, чтобы снять «мигалку», выключить и бросить на переднее сиденье.
Нед остановился у заднего бампера «белэра», посмотрел на меня.
— Сэнди?
— Да?
— Он высказывал какие-то предположения насчет того, откуда взялся этот «бьюик»? Что он собой представляет? Кем был тот мужчина в черном пальто? Кто-нибудь из вас высказывал?
— Скорее нет, чем да. Конечно, какие-то предположения высказывались, но ничего путного никто так и не придумал. Джекки О'Хара, наверное, попал в десятку, когда сказал, что «бьюик» — элемент паззла, который никуда не вставляется. Ты пытаешься его вставить, вертишь и так, и этак, но видишь, что он — красный, тогда как остальные элементы — зеленые. Понимаешь, о чем я?
— Нет, — признал он.
— Вот и подумай об этом, — посоветовал я, — потому что тебе придется с этим жить.
— И как же у меня это получится? — Злости в его голосе не было. Злость сгорела дотла. Теперь ему требовались инструкции. Наконец-то.
— Ты ведь не знаешь, откуда пришел и куда идешь, не так ли? — спросил я. — Но живешь с этим. Так что не трать на «бьюик» много времени. Тряси кулаками, вознесенными к небу, и проклинай Бога не больше часа в день.
— Но…
— «Бьюики» есть везде, — подвел я черту.
* * *
Когда все разъехались, Стефф подошла к скамье для курильщиков и предложила мне чашку кофе. Я поблагодарил, но отказался. Спросил, нет ли у нее сигареты. Она отшатнулась, чуть ли не в ужасе посмотрела на меня.., и напомнила, что не курит.
— Собираетесь домой? — спросила она.
— Скоро.
Она ушла. Я остался один на скамье для курильщиков.
В моей машине, в бардачке, лежала едва начатая пачка, но встать не было сил, во всяком случае, в тот момент. Если уж встаешь, всегда думал я, то не для того, чтобы тут же снова сесть. Покурить я мог по пути домой, там съесть «телеужин»… «Кантри уэй» уже закрылся, да и сомневался я, что Синтия Гаррис обрадуется, вновь и так скоро увидев мою физиономию. Я сильно напугал ее чуть раньше, но страх Синтии не шел ни в какое сравнение с моим, когда все сложилось и до меня дошло, что задумал Нед. И тот мой страх был лишь жалкой тенью ужаса, охватившего меня, когда я смотрел в разрастающееся сияние, обхватив руками ослепленного мной мальчика, а в ушах, словно приближающиеся шаги, раздавались гулкие удары. Я смотрел вниз, как в колодец, и одновременно на поднимающийся склон, словно мое зрение раздвоилось какой-то призмой. Будто я пристроился к перископу с подсветкой. И очень ясно и четко увидел что-то невообразимо чужое.., увидел, и не забуду до конца своих дней. Желтая трава с бурыми кончиками покрывала каменистый склон, который поднимался передо мной, а потом резко обрывался. Жуки с зелеными спинками копошились в траве, с одной стороны росли те самые лилии. Сам обрыв и его подножие находились вне поля моего зрения, но я видел небо. Пурпурное, в облаках, сверкающее молниями.
