Они вышли. С лестничной клетки донеслось:
— Не отчаивайся, Серега, встретимся еще! — голос был совсем осипшим, надтреснутым. Потом послышался легкий присвист и неразборчиво: — Опа, опа, жаренные раки, приходите в гости к нам, мы живем в бараке…
Дальше Сергей не расслышал. Он осторожно притворил дверь. Прошел на кухню, сел на стул и уронил голову на согнутые в локтях руки. Долго сидел так и думал. И мысли, вроде, уплывали, не могли связаться, и вспомнилось что-то давнее-давнее, полузабытое, сумбурное, нелепое, ще молодой звонкий голос будто на заевшей пластинке повторял с вызовом самому будущему:
"Приходите в гости к нам, приходите…"
С самого утра Сашка был настроен необычайно решительно. Все! Хватит! Пора точку ставить! И решительность эта не угасла в нем к концу рабочего дня. Он шел к Светкиному дому, распаляя себя на ходу. В тоже время он смутно ощущал в себе нечто похожее на гордость, дескать, вот он какой, не трус, не тряпка, настоящий мужчина, сам идет на последний, решающий разговор. Чтобы уж раз и навсегда! Чтобы не трепать нервы! Хватит, за три года их встреч и расставаний он извелся окончательно, терпеть больше не намерен! И пускай болтают, что ревность удел глупцов, пускай! Тут случай особый!
Вчера за кружкой пива излил он душу другу Славику. Тот долго не размышлял: "Да чего ты прилип к ней? Рви смелей, раз такое дело, не пропадешь!" Так и надо — смело, сразу! Все равно у них ничего не получится и не сложится, раз за три года даже съехаться не смогли, значит, тут что-то не так, значит, не больно-то она и хочет съезжаться, нет, пора!
И все-таки по дороге он свернул в знакомый переулочек. Там располагались две достопримечательности: средняя школа, а напротив заветная точка, магазин «Вино». В соответствие с последним постановлением магазин работал с восьми утра до двенадцати ночи. Сашка взял пару «бомб». Водки не было, спозаранку расхватали все восемь завезенных машин. Но Сашка не брезговал и бормотухой. Одну бутыль он раскокал, когда продирался сквозь очередь. Облился сам, облил других. И от этого совсем остервенел. Вторую выглушил из горла тут же, за углом. Но ведь что получалось! Не брала, зараза! Второй раз в магазин-забегаловку Сашка не полез. Ну их! Надо было задуманное выполнять! Он обтер ладонью замоченные черной грязной слизью бормотени усы. И решительно развернулся — да, пора!
Дошел он быстро. Но еще прежде, чем дверь захлопнулась за спиной, на Сашку навалились недобрые предчувствия, ощущение какой-то нереальности и глупости всего происходящего. Он даже остановился, провел рукой по лицу. "Бред какой-то!" сказал вслух сипато и неуверенно. До лифта надо было протопать вверх полтора пролета. И он пошел — не хватало еще всяким предчувствиям верить, враки все это!
У двери лифта стояла бабка в сером мужском макинтоше. У ее ног лежала неподъемная связка газет и журналов. "На два абонемента! — невольно отметил Сашка. Бабка смотрела из-под надвинутого на самые брови толстенного платка угрюмо и недоверчиво, так, будто незнакомый парень собирался у нее спереть тюк с макулатурой. И Сашка не стал дожидаться лифта.
Два этажа прошмыгнул мигом, на подходе к четвертому дыхание сбилось, и он мысленно поклялся завязать с куревом в самое ближайшее время. Из всех его предыдущих клятв запросто можно было сложить антиникотиновую книжонку страниц на четыреста, К шестому этажу он выдохся окончательно и остановился передохнуть. Сверху доносились какие-то невнятные звуки, напоминающие рассерженное бурчание унитаза. Сашка прислушался. Нет, это был не унитаз, кричал человек. Видимо, из квартиры кричал, из-за запертых дверей, потому и не разобрать было толком — о чем кричал.
Дыхание налаживалось медленно, да и сердце постукивало с надрывом. Но дольше выстаивать Сашка не захотел, он неторопливо пошел вверх. Звуки становились отчетливее, уже можно было разобрать, что это бесконечная череда пока еще невнятных угроз и ругательств.
До Светкиной квартиры оставалось не больше полусотни ступенек, когда Сашка понял, откуда несутся крики. Он вспомнил про неясное предчувствие, охватившее его внизу, и нахмурился. Не хватало только, чтобы сбывались всякие дурацкие вещи! Он сам не заметил, как сбавил шаг, и принялся напряженно вслушиваться. Из-за двери хриплым пропитым басом обещали "засудить кого-то за издевательство над человеческой личностью". Из-за Светкиной двери!
А он еще боялся не застать ее дома. Да уж лучше бы и не застал! Сашка замер, прислонившись к стенке — а не уйти ли, ко всем чертям, навсегда, чтобы никогда не появиться здесь?! Над его плечом процарапанная в зеленой краске, затертая, но, наверное, вечная, маячила знакомая до тошноты надпись: "Светка + Сашка = ", далее было уродливое сердечко, пронзенное стрелой, и совсем свежее и корявое: "дураки!"
Крики стихали на полминуты, затем возобновлялись примерно на то же время — периодичность угроз и ругани начинала забавлять Сашку, но как-то по-злому, настраивая его на что-то мало предсказуемое. Ситуация окончательно убедила его в правильности принятого утром решения: раз уж дошло до такого терпеть нельзя!
"А ведь и впрямь — дураки!" — процедил он сквозь зубы. И тут же до ушей донесся Светкин оправдывающийся, маловнятный голосок.
Сашка с силой рванул ручку на себя и чуть не упал — дверь оказалась незапертой, и он поскользнулся на коврике. Пытаясь сохранить равновесие, уцепился рукой за косяк и влетел в прихожую. Но все-таки устоял, качнувшись напоследок на полусогнутых.
Светка смотрела на него ошалело-восторженными глазами и вытирала руки о передник.
— Во-о, еще один придурок! — сказала она глубокомысленно.
Сашка промолчал, лишь метнул в ее сторону короткий взгляд. Он прямиком шагнул к двери в комнату, из-за которой голосили. Затаившийся там тип помалкивал. "Сообразил, что нарвался! — отметил Сашка про себя, испытывая муки острой и обессиливающей ревности. — Ничего, мы с вами обоими щас разберемся!" Он толкнул дверь рукой. Та не поддалась. Толкнул еще, и еще раз — с тем же результатом.
— Не имеете права! — нахально и вместе с тем трусливо пробасило из комнаты. — Я жаловаться буду!
Сашка, шумно дыша, засовывая руки в карманы и не находя прорезей, развернулся, привалился к двери спиной.
— Может, мне уйти? — спросил он тихо, не глядя в сторону Светки. — Я тут посторонний, видно, вон уже и жаловаться кое-кто надумал, помешал кое-кому, так?!
Светка явно ничего не понимала, и глаза ее шалели все больше.
— Помог бы лучше, чем орать! — сорвалась она наконец.
— Ага, значит, еще и помочь надо, так-с, — Сашку жгла собственная ирония, он чувствовал, что вот-вот закричит, или убежит, или еще чего наделает, — помочь, значит?!
