Он не может вспомнить. Задается вопросом, смогут ли остальные? Надеется, что смогут. Для их же блага.
Грузовик проезжает слева. Эдди едет с включенными фарами, и теперь выключает их, пока грузовик обгоняет его. Проделывает это, не думая. Реакция автоматическая, свойственная тем, кто зарабатывает на жизнь, крутя баранку. Невидимый водитель грузовика дважды мигает фарами, благодаря Эдди за вежливость. Если бы все могло быть таким простым и понятным, думает он. Следуя указателям, выруливает на А-95. На север машин идет мало, зато полосы движения в южном направлении начинают заполняться даже в столь ранний час. Эдди ведет большой автомобиль, в большинстве случаев предугадывая информацию на знаках-указателях, заранее перестраиваясь в соответствующую полосу движения. Прошли годы, в прямом смысле годы, с тех пор, как он последний раз ошибся и проехал мимо нужного ему съезда. Выбор полосы происходит так же автоматически, как переключение яркости фар, так же автоматически, как когда-то он безошибочно находил дорогу в переплетении тропинок Пустоши. Он никогда не выезжал из центра Бостона, а это город, в хитросплетениях дорог которого не под силу разобраться многим опытным водителям, но у Эдди никаких сложностей не возникает.
Внезапно в голове всплывает еще одно воспоминание о том лете, обращенная к нему фраза Билла: «У те-ебя в-в го-олове ко-о-омпас, Э-Э-Эдди».
Какое удовольствие доставила тогда эта фраза! Она приятна ему и сейчас, когда «Дорадо» модели 1984 года выезжает на платную магистраль. Он ведет лимузин со скоростью пятьдесят семь миль в час, не вызывающей претензий у копов, находит на радио спокойную музыку. Полагает, что тогда умер бы ради Билла, если б возникла такая необходимость; если бы Билл попросил, Эдди ответил бы: «Конечно, Большой Билл… ты уже определился со временем?»
Эдди смеется от этих мыслей… скорее даже не смеется, а хрюкает, и этот звук вызывает у него настоящий смех. Он редко смеется в эти дни, и, конечно же, не ожидает, что его ждет много ржачек («ржачка» — одно из словечек Ричи, как и «поржать», его вопрос: «Сегодня поржать удалось, Эдс?») в этом мрачном паломничестве. Но, полагает он, если Бог настолько злораден, чтобы проклинать верующих за то, что они хотят больше всего в жизни, тогда Он, возможно, может снизойти до того, чтобы подбросить тебе пару ржачек.
— В последнее время тебе удавалось поржать, Эдс? — громко говорит Эдди и снова смеется. Чел, как же его бесило, когда Ричи называл его Эдс… но при этом ему в каком-то смысле и нравилось. Точно так же, по его наблюдениям, и Бену Хэнскому нравилось прозвище, которое дал ему Ричи. — Стог. Что-то вроде… тайного имени. Тайной идентификации. Способ стать человеком, никаким боком не связанным с родительскими страхами, надеждами, постоянными требованиями. Не случайно же Ричи то и дело переходил на свои любимые Голоса, возможно, он знал, сколь важно таким слюнтяям, как они, иной раз почувствовать себя другими людьми.
Эдди смотрит на мелочь, аккуратно уложенную на приборном щитке «Дорадо»: мелочь на щитке — еще один признак профессионализма в их деле. Когда приближается будка с кассиром, кому охота рыться в поисках мелочи, кому охота обнаружить, что ты подъезжаешь к будке с кассовым автоматом, а нужной мелочи у тебя нет?
С обычными монетами соседствуют два или три серебряных доллара с профилем Сьюзен Б. Энтони.[122] Эти монеты, отмечает Эдди, в наши дни можно найти только в карманах нью-йоркских шоферов и таксистов, точно так же, как в окошечке выплат на ипподроме можно увидеть множество двухдолларовых купюр. И он всегда держит под рукой несколько таких монет, потому что их принимают роботы-кассиры на мостах Джорджа Вашингтона и Трайборо.
Новые воспоминания приходят в голову: серебряные доллары. Не эти поддельные медные сандвичи, а настоящие серебряные доллары, с отчеканенной на них статуей Свободы в просвечивающих одеждах. Серебряные доллары Бена Хэнскома. Да, но разве не Билл однажды использовал одно из этих серебряных «фургонных колес», чтобы спасти их жизни? Он в этом не уверен, если на то пошло, он вообще мало в чем уверен… или ему просто не хочется вспоминать?
«Было темно, — внезапно думает он. — Это я помню. Было темно там».
Бостон уже позади, и туман начинает рассеиваться. Впереди МЭН, НЬЮ-ХЭМПШИР, ВЕСЬ СЕВЕР НОВОЙ АНГЛИИ. Впереди Дерри, и что-то в Дерри. Этому нечто полагалось умереть двадцать семь лет назад, а оно каким-то образом не умерло. Нечто многоликое, как Лон Чейни. Но что это на самом деле? Разве они не видели Оно в подлинном обличье, со всеми сорванными масками?
Да, он может вспомнить так много… но не все.
Он помнит, как любил Билла Денбро; он помнит это достаточно хорошо. Билл никогда не насмехался над его астмой. Никогда не называл маменькиным сынком. Он любил Билла, как мог бы любить старшего брата… или отца. Билл находил чем заняться, куда пойти, на что посмотреть. Билл никогда не возражал против того, что могло оказаться интересным. Когда ты бежал с Биллом, ты бежал, чтобы обогнать дьявола, и ты смеялся… но у тебя никогда не перехватывало дыхание. И Эдди мог сказать миру, как же это было здорово, бежать, не боясь, что у тебя перехватит дыхание, чертовски здорово. В компании с Биллом повод для ржачки появлялся каждый день, и нё раз.
— Конечно, парень, КАЖ-дый день, — говорит он голосом Ричи Тозиера, и снова смеется.
Это Билл предложил построить плотину в Пустоши, и в каком-то смысле именно плотина свела их вместе. Бен Хэнском показал им, как можно построить плотину, — и они построили ее так хорошо, что потом у них возникли проблемы с мистером Неллом, патрульным, но идея принадлежала Биллу. И хотя всем им, за исключением Ричи, случилось увидеть что-то странное, что-то пугающее в Дерри уже в этом году, именно Биллу хватило смелости первому рассказать об увиденном другим.
Эта плотина.
Эта чертова плотина.
Он вспомнил Виктора Крисса: «Пока, мальчики. Это была действительно очень маленькая, детская плотина, поверьте мне. Вам без нее только лучше».
А днем позже Бен Хэнском широко улыбался, говоря им:
— Мы сможем…
— Мы сможем затопить…
— Мы сможем затопить всю…
2
— …всю Пустошь, если захотим.
Билл и Эдди с сомнением посмотрели на Бена, потом на принесенные им доски (украденные со двора мистера Маккиббона, но в этом не было ничего дурного, потому что мистер Маккиббон наверняка украл их у кого-то еще), кувалду и лопату.
— Ну, не знаю. — Эдди посмотрел на Билла. — Вчера ничего у нас не вышло. Поток уносил наши палки.
